Черепану чувства мужичка не понравились – на сердобольных да совестливых, правду ищущих, в деле серьёзном трудно положиться. «Вытеснять мысли-чувства вредные, для дела опасные, надо ностальгией светлой, фронтовой», – уцепился за нить спасительную беглый полковник, за плечи мужичка приобнял, спросил, протягивая отбитую у малолеток авоську «с припасами» (тепло спросил, проникновенно – научила профессия древнейшая и актёрскому мастерству):
– Где это тебя, браток, зацепило? Не на Первом ли Белорусском, на высотах Зееловских, когда мы с маршалом Жуковым Берлин брали?
Расслабились под рукой Черепана плечи напряжённые («Доверчивый – это хорошо, перспективно»), и повёл беглец мужичка по грунтовке прочь от Дорохово, на ходу сочиняя, как в апреле сорок пятого, в Берлине, кинулся на него вот так же, как сейчас этот малец глупый, верзила-эсэсовец, в руке кинжал, и только ловкость и сила, а пуще того, решительность спасли жизнь советскому воину-освободителю.
На самом деле тогда, в бою рукопашном в доме берлинском, в руке эсэсовца оказался не кинжал, а армейский «Вальтер-Р38», и спасли парализованного страхом Черепана, увидевшего в чёрном зрачке ствола смерть свою, не воинские «ловкость, сила и решительность», а осечка, которую дал пистолет в руке врага, да сержант штурмовой группы, очередью в упор срезавший немца. Черепан, как старший по званию, забрал тогда вальтер эсэсовца себе: дескать, мой трофей! В Москву послевоенную привёз, конечно, «на память о Европе освобождённой», вещички кое-какие трофейные, в жизни необходимые (семь чемоданов всего, мелочь сущая). Но главное – вальтер, жизнь сохранивший и лелеемый с тех пор Черепаном, словно оберег языческий. А когда приказ вышел о сдаче трофейного оружия, спрятал оберег свой на хуторе сумском в доме родительском. Потом уже, женившись на дочери генеральской, схоронил вальтер на даче подмосковной. Тогда, в апреле победном, тупо глядя на изорванную пулями грудь эсэсовца, осенила Черепана мысль: «Это меня боженька спас!» А здесь, на окраине Дорохово, кольнуло вдруг беглого полковника: «Видно, спас тогда меня от пули эсэсовской не Бог, нет, не Бог…» От мысли этой неожиданной, мысли ядовитой, зазнобило вдруг Черепана, затрясло, словно от укуса гадючьего, но унял беглец дрожь нервную и слово за словом стал укладывать в голову мужичка мысли-чувства правильные: