Еще сложнее получить ответ на вопрос о зарождении тех видов искусства, которые не воплощены в материальном виде. Наскальные рисунки, фигурки палеолитических Венер, обработанные ракушки и другие артефакты, обнаруженные во время археологических раскопок, дают нам представление о приблизительном времени зарождения и конкретных формах того, что через много тысяч лет мы назвали живописью и скульптурой. Но когда и как зародилась музыка, танец, и все многообразные жанры искусства, базирующиеся на этих элементах творчества? Ответ на этот вопрос может быть дан только в виде версий, основанных на нашем современном понимании специфики и сути многомерного феномена искусства.
Общепринятая версия о синкретическом характере первобытной музыки и танца, которые разделились на самостоятельные жанры в гораздо более поздние времена, представляется мне абсолютно обоснованной. «Музыка не могла существовать как искусство вполне самостоятельное и представляла собой элемент синкретического единства: она была неразрывно связана с поэзией (шире – со словом), с танцем (шире – с движением, действием, обрядом) или одновременно с тем и другим» [2]. Исследователи, представляющие различные научные направления, подчеркивают те черты первобытного искусства, которые, несомненно, были для него характерны. К. Г. Юнг пишет о мистицизме первобытного человека [3]. Э. Кассирер [4] и С. Лангер [5] – об изначальной способности к символизации образов, послужившей одним из условий возникновения искусства. Й. Хейзинга подчеркивает врожденное влечение человека к игре, которое, по его мнению, сыграло определенную роль в формировании искусства [6]. И можно согласиться с К. З. Акопяном, предполагающим что».. фундамент первобытной культуры образуют игра, ритуал, язык, миф и прамузыка. Именно на этих «китах», которые относятся к двигательным и устным формам деятельности и творчества, на наш взгляд, и покоится ее грандиозное здание. Кроме того, повторим, что эти «киты» практически никогда не плавали в одиночку; иначе говоря, перечисленные феномены представляют собой элементы некоего сложного синкретического образования. Между ними существовала диалектическая связь; они как бы проникали друг в друга, друг друга обуславливали.» [7, с. 52].
В сферу моих научных интересов эти вопросы попали не в то время, когда я занимался активной концертной и преподавательской деятельностью, то есть когда моя жизнь была связана непосредственно с искусством. Они стали актуальными гораздо позже и, как ни парадоксально это звучит, данные, позволяющие выстроить концепцию зарождения исполнительских жанров искусства и путей их развития, были получены мной тогда, когда фокус внимания переместился в область психофизиологии. Однако, для полноты изложения темы, которой посвящена данная книга, необходима небольшая предыстория.