Ее рыжая коса, обычно тугой плетеный канат, расплелась, мокрые пряди липли к шее и лицу. Шрам на левой щеке – сувенир от клыков Старого Графа три года назад – ныл, как живой, предчувствуя кровь. Кожаная куртка, украшенная рядами серебряных пуговиц (не для красоты, для защиты), тяжело висла, промокшая насквозь. Каждая серебряная точка на ней была маленьким маячком надежды против тьмы, но сейчас они лишь тускло поблескивали в кромешной мгле.
Она метнулась вглубь переулка, ища укрытие, ловушку, что угодно. И тогда увидела его. Неон. Не яркий, навязчивый, а больной, пульсирующий. Фиолетовый серп «Черной Луны». Вывеска висела над тяжелой дубовой дверью, которой, казалось Эмили, минуту назад здесь не было. Дверь выглядела древней, с железными скобами, как вход в склеп. От нее не пахло вампирами. От нее не пахло ничем знакомым. Только… старым деревом и чем-то неуловимо чужим.
Скрип петель, когда она рванула дверь, был похож на стон умирающего гиганта. Внутри – тишина. Густая, как смола. И запах. Дымный виски, да, но под ним – что-то еще. Пыль не веков, а эпох. Или миров. Зал был длинным, тонущим в полумраке. Тусклые светильники отбрасывали дрожащие тени на стены. За стойкой, как статуя из бледного мрамора, стоял Он. Бармен. Лицо с тонкими чертами, волосы темные с серебряными прядями, глаза – стального серого цвета, холодные и оценивающие. На левом запястье, где рукав белой рубашки был закатан, темнела знакомая Эмили по городским слухам татуировка-трещина. Но сейчас она была иной. От основной линии, словно молнии, отходили тонкие, едва заметные ветки. Как будто трещина росла, разветвлялась вглубь кожи.
Эмили рванулась к стойке, оглядываясь. Посетители. Тени в шляпах, фигуры в странных одеждах. Они не смотрели на нее. Они шептали. Не по-английски. Не на языке вампиров, который она слышала в их логовах. Это были звуки, лишенные смысла для ее уха, но от них стыла кровь. И сквозь этот бессмысленный гул, как иголки, вонзались слоги: «Э-ми-ли… Сми-ит…". Ее имя. На разных тонах, с разными акцентами, произносимое голосами, которые не могли принадлежать людям.
– Что это за место? – ее голос прозвучал хрипло, слишком громко в этой давящей тишине. Рука сжимала рукоять ножа под курткой. – Где выход с другой стороны?
Бармен не ответил сразу. Его стальные глаза скользнули по ее лицу, задержались на шраме, на мокрых рыжих прядях, на напряженной ярости в ее глазах. Он видел больше, чем просто внешность. Эмили почувствовала это – его взгляд был как сканер, читающий невидимый текст. Текст ее жизни: