– Kutlu zaferin (кутлу заферин – великая победа) поздравляет тебя, мой друг, – писал Кёсе Михал ровным, строгим почерком. – Ты всем показал свою güc (гюч – силу). Но береги себя: Kartal (картал – орёл), от потери Биледжика обезумел. Он понял теперь свою ошибку – что недооценил тебя.
Он не нападёт открыто: слишком хорошо знает, что твои asker (аскер – воины) не дадут пощады. Он ударит по тому, что ты строишь здесь – по düzen (дюзен – порядок) и güven (гювен – доверие). Он пустит яд в самую голову.
Какая ирония. Победа была, казалось, явной – нет! В этот миг стало ясно: началась новая, невидимая savaş (саваш – война).
– Мои люди в Bursa (Бурса) шепчут: Филарет нанял en ünlü ve yakalanmaz suikastçı (самого именитого и неуловимого убийцу) всей Анатолии. Человека без прошлого и будущего – о нём известно лишь прозвище: Akrep (Акреп – Скорпион). Его цель – не твои воины… Его цель – ты сам, Osman-bey.
Он уже рядом. Будь внимателен: он может быть кем угодно – tüccar (тюджар – торговцем), köylü (кёйлю – крестьянином), даже одним из тех, кому ты только что даровал свободу. Не доверяй никому…
Прочитал. Сжал бумагу. Поднёс к светильнику – и пламя быстро, жадно проглотило строки.
Победа… Она не принесла покоя. Она просто сменила правила. Явная война ушла, уступив место gölge (гольге – тени). Враг стал невидимым; поле боя – не больше крепостных стен, а каждая улица, каждый zakka (закка – переулок), каждое подозрительное лицо. Теперь опасность – невидимая; а такая вдвойне страшней.
И всё, что построено – теперь держится на тонкой нити между доверием и страхом…
Глава 2. Тень скорпиона: когда Биледжик дышит ядом
Город под покровом страха
Весть о наёмном убийце – скрытая от большинства, словно капля яда в колодце – обрушилась тяжёлой тенью на ближайший круг Османа. Крохотная искра тревоги обожгла каждого, кто был рядом. Биледжик, едва начавший оживать после осады, снова замер, будто затаил дыхание – теперь жизнь здесь текла под владычеством тени и подозрения.
Охрана Османа? Она стала не просто усиленной – она срослась с ним, как вторая кожа, а временами казалась и тюрьмой, и спасением. То была почти клетка, отлитая из верности и страха потерять своего вождя.
Бамсы-бейрек – тот самый великан, чья вина за павших теперь горела огнём фанатичной преданности – сам пробовал на вкус каждую porcja (порция) еды, что несли в залы Османа. Тургут и другие беи следовали за ним по пятам: как тени, как стражи, как братья, готовые поймать стрелу грудью, если понадобится.