– К нам пробрался убийца, который может быть кем угодно: tüccar (тюджар – купец), köylü (кёйлю – крестьянин), даже друг. Мои воины ищут врага с мечом, а я хочу найти врага с dagger (кинджал) в рукаве. Ты знаешь, каково это: жить в тени. Ты узнаешь ложь по вздоху, страх – по взгляду. Построй сеть. Растворись среди людей, сними доспехи, надень простую одежду, смешайся с толпой. Слушай рынок и сплетни, таверну и переулок, каждое слово.
– Я не знаю, где искать – но верю: твоя göz (ёз – зоркость), твой kulak (кулак – слух), твой опыт приведут нас к Akrep (Акреп – Скорпиону).
Что-то изменилось в лице Аксунгара. Боль отступила, и на её место встала живость, как у охотника, почуявшего след. Это было не просто задание – это было настоящее güven (гювен – доверие), первый шанс для раненого сердца сделать что-то по-настоящему значимое.
– Я всё понял, бейим, – коротко ответил он, и в голосе прозвучал рокот убеждённости. – Я его найду. Или исчезну, как тень.
В ту же ночь Аксунгар растворился во мраке города. На улицах Биледжика незаметно появился новый человек: угрюмый, со шрамами, немного сутулый, всегда на виду, всегда незаметный – тот, кто много слышит, но мало говорит. И никто, даже самые прозорливые враги, не догадывался, что это и есть глаза и уши самого Османа.
Первая атака: яд в чаше
Прошло несколько дней, и город начинал, казалось, приходить в себя. Осман понимал: время открыть сердца, сломать лед между завоевателями и жителями. Чтобы подать пример доверия, он решает устроить небольшой пир прямо в цитадели.
Без показной роскоши, но с честью и уважением – столы ломились от угощений, на них рядом с турецкими яствами появились привычные для христиан угощения, играл saz (саз) и звенели бокалы.
В этот вечер за столами нашлись места не только для его беев – пришли и почтенные старейшины, и священники, и уважаемые купцы-румы. Город впервые за долгое время улыбался – пусть и осторожно.
И вот, когда разговоры были в самом разгаре, музыка струилась под сводами, к Осману тихо подошла молоденькая служанка-гречанка. В руках она несла серебряный поднос, на котором возвышался лишь один, украшенный чеканкой кубок – вино-рубиновый шербет сверкал в свете свечей.
– Мой господин… – дрожащим голоском прошептала она, не поднимая глаз. – Старейшины города дарят тебе этот напиток, в знак уважения, в знак мира…