Аксунгар выбрал тёмный угол, заскрипел старым табуретом. Тут он стал частью интерьера: всегда с мутным айраном – разбавленным так, что крепче воды не найти, – и немногословной тенью на стене.
Он слушал. Часы за часами, день за днём. Истории о новых властях, про османскую стражу, чьи-то жалобы, чьи-то откровения о жизни, что нынче кажется такой странной и зыбкой. Болтовня, ссоры, хмельные угрозы. Вся эта грязная мозаика складывалась в единую картину – но нужный фрагмент всё ускользал.
Три дня… Три вечных дня. И только к четвёртому Аксунгар вдруг почувствовал: паутина зашевелилась.
Он увидел его сразу – богато одетый купец, торговец шелками и специями. Лицо холёное, манеры отточены, взгляд чужака – немного отстранённый, всегда напряжённый. Сидел особняком, говорил мало, но каждый вечер обязательно появлялся здесь же – за круглым столом у стены, с чашей вина, как свой отдельный ритуал.
И вот – вот оно! Едва заметное движение: купец слегка прищурился, задумался… и, неосознанно, цокнул языком. Почти невесомо – если бы не Аксунгар, никто бы и не заметил.
Сердце в груди бывшего разведчика гулко ударило. Не просто щелчок – пароль из чужого кошмара, оживший в скучном, шумном трактире.
Паук найден… Теперь было важно понять – кто его жертвы, где натянуты нити, и кто еще застрял в этой ядовитой паутине.
Доказательство и сомнение
Цоканья языком мало – мало для осуждения, для громких обвинений, для крика: "Вот он, убийца!" Мало даже для того, чтобы поверить самому себе… Вон он, важный купец из Алеппо, щедро платит налоги, раздаёт чаевые слугам, знает себе цену – кто тронет такого без железной правды на руках?
Но Аксунгар… он не привык верить в совпадения.
Он начал слежку. Осторожную, как только умеет волк на снегу – ни разу не оставив следа, ни разу не бросив тени. "Юсуф из Алеппо" – так, значит… Лучшая комната в караван-сарае, шелка, пряности – загонишь лисицу в роскошь, но волк всё равно учуёт её кровавый след.
И вот – ночь. Купец уходит, скрывшись за углом улицы – уж не к местным ли чиновникам на тайную встречу? Аксунгар ловко проверяет, что стражи не видно… Ягодицы сжаты, дыхание мерно – шаг по шагу, быстро, но не торопясь. Щёлк – замок уступил. Щёлк – дверь приоткрылась.
Комната… Ах, комната! Набитые сундуки с шелком и мешки со специями, восточная роскошь, ковер в орнаменте далеких стран. А воздух… густой, пряный, колючий – тот самый, о котором шептала перепуганная служанка. Всё вокруг дышит чужбиной и опасением.