Она стояла у раковины, когда это случилось.
Сначала – едва слышный щелчок. Как будто лампочка в духовке перегорела.
Затем – шорох. Тихий, как будто кто-то проводит ногтями по внутренней стороне трубы.
Мэри замерла, с губ сорвался выдох. Она медленно, очень медленно, наклонилась, опираясь на край столешницы.
Шкафчик был приоткрыт. Совсем чуть-чуть. Щель в палец шириной. Темнота внутри была плотной, неразличимой. Словно не освещённое пространство, а другая комната – беспросветная, бездонная.
Шорох повторился. Медленно, ровно, как дыхание. И потом – её имя.
– Мэри…
Тихо. Почти ласково. Голос был… знакомым. Но искажённым. Будто кто-то подражал, пародировал, как дети подражают голосам взрослых, не попадая в интонацию.
Слово прозвучало как что-то прожёванное. Словно шёпот сквозь мокрую вату.
Она вскрикнула – тихо, скорее, как выдох. Отпрянула, споткнулась о ножку табурета, ухватилась за раковину.
Шкафчик под раковиной был закрыт.
Она моргнула. Раз. Два.
Щель исчезла. Тьма исчезла. Молчание.
Сердце билось, как у загнанного животного.
Она шагнула ближе. Протянула руку. Дотронулась до ручки.
Ладонь вспотела, и пластик казался липким, будто его кто-то только что держал с той стороны. Она дёрнула – дверца отворилась легко.
Ничего. Пусто. Только труба. Пластиковый изгиб и пыль.
Никакого звука. Никакого дыхания.
– Мне показалось, – сказала она вслух. Голос её дрожал.
– Конечно. Устала. Просто дом. Ветром дёрнуло.
Но сегодня не было ветра. И она не устала.
Остаток дня она ходила по дому, будто что-то искала. Заглядывала в шкафы, закрывала двери, потом открывала снова. Стирала полотенце, которое только что повесила. Очищала плиту, хотя не готовила. Раз за разом, без смысла.
Рука снова чесалась. Всё то же место – внутренняя сторона предплечья. Она снова расчесала его до крови. Кожа вздулась, пошли мелкие капли. Внутри зудело, как будто под кожей что-то ползло.
Она завязала тряпкой, плотно, чтобы не видеть.
На часах было без десяти четыре, когда она услышала второй раз.
– Мэээри…
Но теперь голос был снаружи, со стороны заднего двора.
Она выглянула через окно – ничего. Пустой двор. Детские качели. Пластиковый бассейн, перевёрнутый вверх дном. Тень от дерева – вытянутая, как язык. Тишина.
Она закрыла окно, задёрнула штору.
Что-то внутри неё дёрнулось.
Как будто этот голос уже знал, что она боится.