Оставшись одна, Мэри не спешила прибираться. Она сидела за кухонным столом и смотрела в окно. Тонкое утреннее солнце пробивалось сквозь ветви дерева, которое росло за окном, отбрасывая серую тень на стену. В этой тени, если смотреть долго, начинали проступать странные узоры – словно корни вились по обоям, образуя невидимые трещины.
Кофе уже остыл, но она продолжала держать чашку в руках. Было что-то утешающее в этой тяжести, в тепле керамики, даже когда оно исчезало.
Потом она вздохнула, встала и начала машинально собирать посуду. В раковине было немного – миска Джоша с остатками овсянки, чашка Эмили с потёками сгущёнки, нож от бутерброда Тома. Она включила воду, добавила немного средства, ища в этих действиях якорь – банальность, стабильность, тишину.
Когда посуда была перемыта, она разложила её на полотенце и выпрямилась, чтобы вытереть руки. И тут произошло то, что разделило её утро надвое.
Рядом с холодильником, чуть выше плинтуса, была старая двойная розетка. Она всегда казалась ей неуместной – словно кто-то врезал её не по уровню. Сейчас из неё… вытекало что-то. Медленно, вязко.
На секунду Мэри показалось, что это просто грязь – возможно, кто-то пролил кофе, и капля стекла вниз. Но это было не кофе. Оно двигалось.
Чёрная жидкость, густая и маслянистая, вытекала из отверстия розетки, как будто внутри нее лопнул гнойный нарыв. Капля тянулась вниз медленно, почти лениво, оставляя жирный след по стене. Она поблёскивала на свету – не совсем как вода, не совсем как масло. Цвет был слишком тёмным. Почти чёрным. С намёком на зелёный, как затхлая плесень.
Мэри застыла.
Её пальцы дрогнули.
Чашка, которую она держала, выскользнула из рук и со звоном разбилась о плитку.
– Господи… – выдохнула она, отступая на шаг.
Куски фарфора рассыпались по полу. Один острый осколок задел её ступню, оставив тонкую линию крови на коже. Она не почувствовала боли – всё внимание было приковано к розетке.
Но жидкости больше не было.
Она моргнула. Раз. Два.
Сухая, пыльная розетка, как всегда. Никаких следов. Ни чёрной капли, ни маслянистого следа. Стена чистая.
Слишком чистая.
Мэри сделала шаг вперёд, присела, вглядываясь в розетку. Поднесла руку. Пахло электричеством и старой краской.
– Я… – прошептала она, но не договорила.
Сердце стучало слишком громко. Она посмотрела вниз – на пол. Кровь всё же была. Маленькая капля, почти как укол. И чашка действительно разбилась.