- Не двигайся — хуже будет, - вдруг прозвучал низкий женский
голос откуда-то сверху. - Замри тебе говорю.
Перед глазами блеснуло лезвие. Хрустнула и упала ветка. Следом
Аламеда почувствовала, как холодный металл коснулся её запястья, и
через секунду его больше ничего не сковывало. Дерево распрямилось,
потрясая обрубками веток и корней, и, словно многоногий паук,
поползло прочь по болоту.
- Не нашла лучшего места, где вздремнуть? - снова тот же голос.
- Жить надоело?
Это была Нита... Высокая, рослая, как мужчина, с крупными
икрами, широкими скулами и непроницаемым взглядом — настоящая
воительница. Она убрала кинжал в ножны и забросила на плечо
отрубленные корни.
- Пойдём, - незнакомка мотнула коротко остриженной головой в
сторону болотных зарослей, - за огнём посмотришь, пока я кохи
почищу.
Эти кохи — одно объедение: те самые корни мангрового дерева,
подкопченные на углях и по вкусу напоминающие мясо утки.
Единственная отрада в ненавистном Лакосе. Аламеда вскоре и сама
научилась охотиться на плотоядные растения. Главное подпустить их
поближе, не двигаться, сделать вид, что спишь — и цак, отрубить
потянувшийся за добычей корень. В Лакосе иначе никак. «Либо мы их,
либо они нас — закон выживания», - часто повторяла Нита. Коротко и
сухо. Одна из немногих фраз, произносимая ею.
Нита была молчалива. О себе не говорила, да и сама с расспросами
к Аламеде не лезла. Она и о других соплеменниках почти ничего не
знала. Кто они, откуда — не всё ли равно? Те места уже давно скрыла
вода, она же смыла и различия между людьми. Последняя горстка
обречённых. Перед лицом смерти все равны. Нита и в Водные Врата не
верила и просто старалась прожить ровно столько, сколько ей
отведено.
Аламеда ещё раз взглянула на своё отражение в воде и, с
отвращением отвернувшись, крепко сжала в ладони висевший на шее
коготь леопарда в железном ободе — древний амулет, перешедший к ней
от Ваби. Если бы могла отомстить — то никого бы не пощадила… Но не
бывать этому. Одна надежда на смерть. И тогда, возможно, её дух
вернётся в родной лес, и она воссоединится, наконец, с
Роутегом.
- Килайя, Килайя, - вдруг зазвенел издалека знакомый голос.
Тощий мальчуган бежал к ней по болотным кочкам, высоко поднимая
острые коленки. - Ты что тут сидишь? Мы поплыли.
Детвора прозвала Аламеду Килайя — «светловолосая» на одном из
наречий их народа. Аламеда уже и не злилась, хотя ненавидела это
имя. У прежней Аламеды волосы были чёрные, как ночь, и длинные, как
отрез шёлка. А эту солому цвета выгоревшей на солнце земли, которая
теперь топорщилась во все стороны от влажности, она видеть не
могла.