- С нашей хижины крышу сорвало. Иоки и Кея убежали к соседям, а
я подумала, у меня же есть сестра, так ведь? - Муна метнула взгляд
на Аламеду и сняла с себя платье, насквозь промокшее за время
короткой перебежки. - Отвернись заморыш, - засмеялась она, увидев,
как вытаращился на неё Лони. - Нита, дай мне что из сухого.
Аламеда смутилась, как и мальчишка, стараясь не смотреть на
изящное мускулистое тело, напоминающее статуэтку древней богини,
которые мастерили в её племени из ценных пород тёмного дерева.
- Ну и ненастье. Никак твои духи гневаются, а, колдунья? -
бросила Муна, одевшись, и присела возле занявшегося огня, чтобы
высушить волосы. - Бедный Арэнк. Если судно не уцелеет, ему тяжело
будет перенести удар. Всем нам, но ему в особенности, он всю душу
вложил в эту лодку. Столько думал, столько вынашивал план
постройки, сколько трудился, не покладая рук...
Аламеда внутренне вздрогнула от её слов, невольно чувствуя свою
ответственность. Опять пыталась изменить судьбу, захотела спасти
ребёнка, и вот, пожалуйста: нарушила Равновесие — и пришла
расплата.
- Судно не уцелеет, - сказала Нита вздохнув, - посмотри, как
ветрище беснуется. - Каркас недостаточно укреплён, нечего и
надеяться.
Муна беспокойно глянула на сестру и понурила голову. Все четверо
так и сидели молча, каждый в своих тревогах, и слушали звуки
нарастающей бури. Свирепый рокот, словно рык гигантского хищника,
накатил издалека и забрался в уши, въелся под покрывшуюся мурашками
кожу. Застонал ветер. По небу хлестнуло молнией Загорелось, словно
факел, дерево, но тут же погасло от неудержимого потока воды.
Вдруг снаружи послышались крики: «Нет, Арэнк, не ходи!», «Стой,
пережди ярость бури!», «Арэнк, глупо рисковать жизнью, стихия
поглотит тебя!»
Муна вскочила и бросилась к двери.
- Да он спятил, - прошептала она, закрываясь рукой от дождя,
врывающегося в хижину, - его нужно остановить.
- Идти к воде слишком опасно, - согласилась Нита, подскочив к
ней, - один он всё равно не справится, а другие не пойдут.
Лони и Аламеда тоже в тревоге выглянули наружу. Арэнк схватил
два мотка верёвки, топор и, с трудом сопротивляясь воде и ветру,
пошёл к спуску. Его могучая фигура казалась песчинкой на фоне
разбушевавшейся стихии, которую, однако, она, как ни старалась, не
могла смести со своей дороги.