Так беседуя, они наконец подъехали к
дворцу. Стража, застывшая у ворот вытянувшись во фрунт, без лишних
слов пропустила их с Лейтеном — отдавать честь здесь, по-видимому,
было не принято. Ворота отворились мигом, неслышно, словно
бумажные, и Натали с её прекрасным провожатым рука об руку въехали
в огромный круглый двор, вымощенный тёмно-красной брусчаткой.
Натали содрогнулась.
— Если здесь кого-нибудь зарежут,
будет незаметно, — отчего-то негромко произнесла она.
Лейтен взглянул на неё с интересом.
Однако осуждения в его взгляде не было, и она чуть успокоилась.
— Простите, — сказала смущённо, —
странности всякие в голову лезут.
— Знаете, — задумчиво произнёс
Лейтен, — в этом дворе столько раз пытались кого-нибудь зарезать,
что я хорошо понимаю вашу мысль. Но несколько удивлён тому, что она
у вас появилась. Вы порой напоминаете мне шкатулку с секретом,
Натали. Чем дольше с вами общаюсь, тем более обоснованным мне
кажется выбор именно вас в качестве Избранной.
— Отчего же? — озадачилась
Натали.
— Именно из-за этого. В вас есть
нечто, скрытое, как мне думается, от вас самой. Вы сильнее, чем
себе кажетесь, и, возможно, умнее. Вы похожи на бутон, сам по себе
изящный и нежный, но рано или поздно на его месте изумлённый
наблюдатель увидит прекрасный, однако совсем на него не похожий
цветок. Хотя я могу и преувеличивать, конечно же.
Натали зарделась. Получать
комплименты от этого мужчины было восхитительно.
— Надеюсь не обмануть ваших ожиданий,
ваше сиятельство.
— Ох, только не нужно этих
титулований, очень вас прошу. Уж кому-кому, а вам можно звать меня
просто по имени, и никто не удивится. А если и удивятся, то
смолчат.
— Простите за странный вопрос, но
зачем вам это?
Лейтен кривовато усмехнулся.
— Не знаю, насколько хорошо вы
представляете себе жизнь такого придворного, как я. Постараюсь
объяснить. — Он спешился, подал ей руку, чтобы она тоже сошла с
лошади; подскочили слуги, с поклоном увели коней. Натали оперлась
на руку Лейтена, и тот повёл её ко входу во дворец. Людей вокруг не
было видно, но девушке казалось, будто она чувствует на себе
любопытные взгляды. — Большинство тех, кто говорит со мной, делают
это потому, что я кузен короля. Они общаются не с человеком, а с
кузеном короля. Или с маршалом, или с наследником престола, или с
могущественным сюзереном. А что за человек содержится в этой
оболочке — да какая разница? Именно поэтому, когда меня честят
сиятельством, светлостью или благородным вараи, первая мысль,
которая у меня возникает: «Опять говорят не со мной, а с моим
титулом». Это довольно неприятное ощущение.