В голове царил сумбур. Шестнадцать
пророчеств, предвещавших различные происшествия — от землетрясения
до смены королевской династии, — но никогда ранее не заикавшихся о
каких-либо пришельцах из иного мира; странное для здешних слово
«барышня», содержащееся в пророчестве, и велеречивые попытки его
истолковать — Натали немало повеселилась, читая про них; Малые
Грузки стоят на торговом пути и оттого в последнее время неплохо
расстроились; Лейтен сегодня в малиновом, ему так идёт...
Уезжать отчаянно не хотелось. Натали
была уверена, что Лейтен ей совершенно не пара, но можно ведь
просто любоваться им! Безо всякой надежды, не строя планов, всего
лишь любоваться, словно прекрасной статуей или изумительным
цветком.
Но нет, она сама торопит отъезд,
спешит оказаться вдали от него. Наверное, старинные подруги бы её
не поняли.
Подруг, Мими и Дорочку, Натали
вспоминала редко. Она попрощалась с ними ещё тогда, когда приняла
свою судьбу институтки: по меньшей мере несколько лет им предстояло
провести в разлуке, а когда она вернулась бы, они, должно быть, уж
готовились бы к свадьбам. И ждало бы их скучное приятельствование
помещиц: встречи несколько раз в году, разговоры о домашних
хлопотах да о болезнях детей... Ничего дурного в этом, конечно,
нет, но прежней девичьей дружбе, крепкой, когда видишься каждый
день и поверяешь друг дружке ужасные секреты, места уж не
будет.
Теперь уж ничему места нет. Им не
увидеться и пары раз, и одного раза в году. Натали старалась не
думать об этом, и о маменьке с нянюшкой, и о родимом доме. Сделать
с этой печалью всё равно ничего было нельзя, так что зря слёзы
лить? Так говаривала маменька: лить слёзы попусту — зряшная затея.
Грустно тебе? Так оглядись, найди дело несделанное. Грусть ни землю
не вспашет, ни рубаху не сошьёт.
Вот бы маменька теперь сама своему
совету последовала! Авось легче ей станет...
Натали нахмурилась, отгоняя ненужные
мысли. Теперь ей надобно делать дело, важное дело, от неё зависят
жизни многих людей. Не о себе должно думать! Да, ей придётся
уехать. Да, Лейтен никак не может оторваться от своих важных
придворных забот и отправиться с нею, дабы удовлетворить глупый
девичий каприз. Пора бы уже привыкнуть, что полная капризов жизнь
взбалмошной девчонки закончилась.
Идея разузнать о Твари как можно
больше самой Натали была не до конца понятна: что конкретно искать?
Что делать с найденным? Но иного способа найти правильный путь
девушка не знала. И, начитавшись толкований пророчества, одно
другого мудрёней, пришла к выводу, за который маменька бы её не
похвалила, да и папенька тоже: ничего эти толкователи в жизни не
смыслят. Рассуждали они чисто умозрительно, как средневековые
схоласты, так, словно бы всё в реальности происходило по законам
мудрёного героического романа. Ещё будучи дома, Натали читала
некоторые сочинения этих самых схоластов; чтение было прескучное, а
все предположения, хоть мало-мальски похожие на жизненную правду,
отметались с чудесным аргументом: «совершенно очевидно, что такого
попросту не может быть». Отчего не может, ежели именно так всё
время и случается, — неведомо. Папенька на расспросы Натали
отвечал, что учёные сии мужи всю жизнь сидели по кабинетам, где и
строчили свои трактаты, и как всё происходит промеж людьми, знать
не знали. Отчего же то, как у людей заведено, казалось им
невероятным — этого Натали понять не могла, а папенька не умел
объяснить.