Дом старосты был достаточно велик,
чтобы у каждого из его детей имелась своя комната. Удобно, что и
говорить, особенно хочешь скрыть что-то — или кого-то — от незваных
гостей.
— Вы, должно быть, останетесь здесь?
— спросил Вириен у Избранной.
Она кивнула:
— Да, полагаю, в ваших прогулках по
лесу я смогу быть лишь обузой. Тем более, — она вздохнула, — что за
мной ведь охрана увяжется. Впрочем, если вы опасаетесь нападения
прямо в лесу, может, это и к лучшему...
— Нет, это вряд ли. Богато одетые
люди... Полагаю, лесов и деревень им хватило по горло, сидят сейчас
в замке, глядят на огонь в камине да пьют вино. Разве что
головорезов могут нанять, но против этого люда, уж простите, ваша
высокорожденная охрана, да ещё и в лесу, довольно бессмысленна.
— А потом вы... потом поедете в
остальные деревни, да?
Избранная как будто колебалась,
неуверенная, как ей следует поступать дальше.
— Да, потом поедем. Сегодня до
темноты постараемся осмотреть обе — там нечего осматривать, вообще
говоря. А что?
— Я должна поехать с вами, —
решительно заявила Избранная.
Вириен пожал плечами.
— Раз вы так считаете.
Кажется, она нарушала какой-то
запрет, но кто он такой, чтобы расспрашивать?
Тем временем со второго этажа
спустился староста с дочкой. Анта оказалась девицей довольно
крепкого сложения, высокой, грудастой. Вириен прекрасно мог
представить её вырывающей детей из лап Твари. Сейчас Анта была
зарёвана, но глаза смотрели решительно.
— Здрасьте вам, — сказала она. —
Показать надыть, да?
— Да, — кивнул Вириен.
— Ладно. Пошли.
Странное дело, но оказавшись в круговерти событий, Натали
успокоилась. Деревенские страсти были ей близки и понятны, она
ощутила себя будто бы немножечко дома и наконец твёрдо знала, что
делать. Поняв, что дознание идёт ни шатко ни валко, отправилась
сразу разговорить местных баб, при всемерной поддержке Тинейли
преуспела в этом и даже смогла помочь господам сыскарям. Этим,
пожалуй, следовало гордиться, но она не могла. Её сердце
переполняла грусть.
Оказавшись одна, Натали молилась за
души несчастных, принявших страшную смерть. Они не знали Господа,
но Господь знал их, а значит, молиться стоило. Она помнила, что
Лейтен предостерегал её, чтобы не ездила в пострадавшие деревни, но
теперь Натали знала наверняка: она должна ехать. Нельзя оставаться
в стороне от этого и стоять, благолепно сложив незамаранные руки,
препоручив другим закрывать глаза мертвецам. Её называют Избранной
— что ж, она согласилась выполнять эту работу.