Она подскочила, сбросила одеяло,
босая побежала к двери и смущённо застыла у самого порога.
— Нет-нет, я уже не сплю! Сейчас,
одну минуту, я оденусь и выйду! Тинейли! Тинейли, где ты?
Натали заметалась по комнате,
опрокинула стул, едва не порвала рубашку о заслонку печи —
зацепилась и не заметила...
— Тинейли!
— Здеся я, барышня, здеся, — отчаянно
зевая, отозвалась наконец служанка. Она была ещё всклокоченная со
сна и совершенно не понимала, что за спешка.
— Скорей помоги мне одеться! Там
господин вар Ийгенд меня ждёт!
— Охти! — Тинейли захлопнула рот едва
ли не посредине зевка. — С чего это он вдруг в такую рань
пожаловал?
— Вот и узнаем. Скорее же! Ну
поворачивайся!
Следовало отдать ей должное: когда
надо, она делала своё дело очень быстро. Растерянно хлопала
глазами, разевала рот, но работала споро. Так что в скором времени
Натали была умыта, одета, причёсана и готова встретить Лейтена.
Когда он вошёл в комнату, она готова
была сгореть со стыда. Принимать человека его положения в
крестьянской избе казалось неправильным, и хотя голос разума шептал
ей, что Лейтен уж многажды видел её в подобном положении, бедному
сердцу это ничуть не помогало.
— Здравствуйте, Натали, — сказал он,
и она посерьёзнела. Весёлая беспечность, которую она слышала в его
голосе, исчезла как по мановению волшебной палочки. Теперь Лейтен
вар Ийгенд был собран и встревожен. — Мне сообщили, что у вас
стряслась беда, расскажите подробней, пожалуйста.
И он примчался сам! Лично! Даже
толком не поняв, что происходит, ведь сообщение, отправленное
сыскарями, было более чем лаконичным.
— Конечно, я всё расскажу, но,
возможно, будет разумней позвать и сыскарей тоже? Они видели, как
мне кажется, больше и пришли к неким обоснованным выводам.
Лейтен кивнул, встревожившись ещё
больше.
— Давайте сядем все вместе и
поговорим, — сказал он. — Я установлю магическую защиту, чтобы нас
нельзя было подслушать.
— Замечательная идея! В деревенских
домах и вправду сложно что-то утаить.
— Тинейли! — позвал Лейтен. — А
позови-как сыскарей сюда, да так, чтобы поменьше народу об этом
узнало.
Тинейли поклонилась и выбежала вон из
комнаты, а Натали осталась стоять столбом, не зная, что сказать.
Лейтен был так прекрасен — освещённый утренними лучами солнца,
проникающими сквозь довольно большое, как для деревенской избы,
окно, он казался божеством, сошедшим с картины. Ярко-красный
камзол, словно Лейтен явился прямиком с бала, тщательно уложенные
каштановые кудри, слегка загорелая кожа... Пламенеющий июнь. Ну и
что, что на той картине изображена девица в томной позе? Лейтен был
истинным пламенеющим июнем, самым что ни на есть настоящим, ярко
горящим и весьма соблазнительным. Приличной девице невместно о
таком думать, но Натали была почти готова пасть в пучину греха и
навек лишиться права зваться приличной.