– Искать. И они нашли. Человека… мужчину. – Алуру на всякий
случай заговорил тише. – Ты возьмешь семерых сильнейших Мастеров и
отправишься на север. Вы встретите этого человека неподалеку от
Сафед-Шахара и будете защищать по дороге. Он должен добраться сюда,
даже если всем Владыкам придется умереть… И даже если умрешь ты,
брат.
Неру ответил не сразу. Боги наделили его огромной силой, но
не дали столь же острого, как у старшего брата, ума. И все же Алуру
не отважился сказать больше – их могли подслушать.
Даже здесь, во дворце клана.
– Ты уверен? Прошли сотни лет… – наконец, заговорил Неру. –
Ты уверен, брат?
– Да. Сомнений быть не может. – Алуру отступил от окна и
опустился на подушки. – Медлить нельзя. Если другие кланы найдут
его раньше, нас всех ждет смерть и забвение.
На этот раз Неру молчал еще дольше – но Алуру уже знал, что
услышит в ответ.
– Как пожелаешь, Владыка. Мы отправимся до рассвета – и об
этом не будет знать никто, кроме тебя.
– И пусть Варуна, властитель вод, хранит вас в пути, –
негромко отозвался Алуру.
Он не стал произносить имен трех других сыновей Тримурти –
теперь каждый клан сам за себя, и даже покровители стихий не смогут
остаться в стороне. Неру не подведет – брат без сомнений пожертвует
и любым из своих людей, и самим собой, чтобы выполнить волю
Великого Мастера. С Джеем отправилось достаточно Владык и
Служителей клана, и он успеет нагнать своего врага быстрее, чем
Темная Джаду наберет силу.
Но остальных только предстоит отыскать… если этого еще не
сделали другие.
– Ты уверен, что это здесь?
Я вертел головой во все стороны, но ничего похожего на
платформу так и не увидел.
– Конечно! – Мерукан взобрался по насыпи и первым шагнул на
рельсы. – Гляди!
Примерно полсотни тощих парней с бронзовыми пряжками сидели
в тени низеньких деревьев прямо за железной дорогой. Они не
обратили на нас ровным счетом никакого внимания – видимо, потому,
что мы почти ничем от них не отличались. Разве что были чуть почище
– то, что я сначала принял за густой загар, оказалось то ли
копотью, то ли какой-то черной грязью, будто въевшейся в кожу
Дасов. Точно такая же грязь покрывала не только лица и руки, но и
одежду.