– Это углекопы-вадеры, – пояснил Мерукан. – Шахты здесь
недалеко, в пяти-шести ли.
Я тут же пересчитал в уме, получив примерно две мили.
Значит, шахты… Угольные – поэтому лица парней под деревьями такие
чумазые.
– Они тоже ждут поезд? – Я спустился к насыпи и зашагал к
деревьям. – Не так уж их и много…
– Куда больше, чем я ожидал, – отозвался Мерукан. – Отсюда
уезжают только те, кто болен… Или кто заработал достаточно чжу,
чтобы отвезти семье.
– И сколько же их всего?
–
Несколько тысяч. – Мерукан пожал плечами. – Они живут около шахты,
а некоторые и прямо внутри. Иногда даже целыми семьями, но такое
бывает нечасто. Припасы здесь стоят дорого, а работа слишком тяжела
для женщин. Поезд привозит новых углекопов и забирает тех, кто
желает уехать. Вот и все.
Несколько тысяч… Этот мир в очередной раз удивил меня своими
масштабами. Я тут же представил десятки и сотни хижин и шалашей,
облепившие скалы вокруг угольных шахт, и углекопов, которые снуют
туда-сюда, как муравьи. Целое поседение. Наверняка какой-нибудь
хитрый Дас уже догадался открыть здесь что-то вроде чагуаны или
лавки с самым необходимым, которое продает по завышенной втрое
цене. Ни врачей, ни, судя по черным лицам углекопов, даже
возможности нормально вымыться – только несколько часов сна,
скудная еда и тяжелая и опасная работа в шахте. Каждый день, от
рассвета и до захода солнца.
Впрочем, удивительно ли? Магия Кшатриев в этом мире могуча,
но все же не всесильна. И чтобы отгрохать железные дороги и что-то
вроде дворцов и храмов Моту-Саэры нужна какая-никакая
промышленность. Не только дерево и камень, но сотни, тысячи тонн
металла и раз в десять больше угля. Ничего похожего на заводы я так
до сих пор и не увидел – а значит, все это создавалось вручную.
Целые поколения работяг с бронзовыми пряжками в прямом и переносном
смысла отдавали жизни, чтобы построить дороги Империи и небоскребы
ее Владык.
Так было, есть и будет. Даже на родной Земле люди всегда
делились на богатых и бедных, но здесь разрыв между ними с
появлением силы Джаду стал колоссальным. Кшатрии не просто купаются
в золоте – они превратились в богов. А всем прочим остаются лишь
крохи с их стола и смирение… Без малейшего шанса изменить хоть
что-то.