— Согласен. Три, так три ...
— Лады, — кивнул я, протягивая ему
руку.
Пейзанин с почтением принял мою
ладонь и попытался ее крепко сжать (пережать, что ли, захотел?),
заскулил, отпрыгнул в сторону, и принялся дуть на свою мозолистую
лапу — такой ручищей раскаленное железо хватать можно....
Отдувшись и отмахавшись, мужик
спросил:
— Кобылку-то сюда привести? Или —
сами придете?
— Веди, — кивнул я.
Пусть думает, что мы гордые!
Наемник-первогодок имеет в месяц всего четыре монеты и ничего,
живет. Я — не первогодок, но вчера на последний медяк купил два
фунта черных сухарей: фунт — для себя и фунт — для коня...
Чего-чего, а торговаться жизнь научила. Ну и как же теперь
выполнить самую сложную часть? Нет-нет, это не то, что вы
подумали...
Гнедой пасся не слишком далеко, но и
не слишком близко от меня. Так, чтобы не мешать, но и прийти на
помощь.
— Гневко! — позвал я. — Овса
хочешь?
Гнедой навострил уши, зыркнул глазом
и сморщил нос: «Ну и где же он? Что-то не наблюдаю...»
— Дело есть! Выполнишь — будет тебе
овес, а мне...— Я задумался.
Конечно, первое — овес, потому что
Гневко его уже с неделю не видел. А мне? Поесть бы как следует...
Согласен на кусок хлеба, куда будет положен большой шмат ветчины.
Еще лучше — тарелка холодной телятины или миска тушеной свинины с
горохом. А потом? Хорошо бы — новый плащ, бельишко. Словом, трех
талеров на все не хватит! За последний год, что выпал у меня
безработным, а значит — безденежным, прорех в хозяйстве накопилось
столько, что лучше не и не вспоминать.
Пока я предавался невеселым думам,
Гневко подошел вплотную и выдохнул в лицо горьковато-мятным запахом
одуванчиков: «Выкладывай!»
— Кобылку просили ублажить, —
доложил я. — Денег за это дадут!
— И-и-го-го! — улыбнулся он во всю
пасть. Дескать — всегда готов! Но потом, спохватившись,
подозрительно поинтересовался: «И-и-го?»
— А я знаю? — пожал плечами. —
Хозяин сказал, что жеребенка породистого хочет. Такого же красавца
как ты... — польстил я другу, но отнюдь не успокоил его.
До сих пор нам еще никто не
предлагал деньги за то, что делали даром и — не постыжусь сказать —
с удовольствием...
Тут раздалось ржание. Гневко
прислушался, определяя по голосу возраст «подруги», а потом
презрительно бросив мне: «Го-го!», отвернулся, выставив на
обозрение круп...