— Господин рыцарь! — весело
предложил мужичок,на радостях позабывший о зуботычине: — А может,
пока они свои дела делают, мы с вами слегка, того... перекусим?
Отметить бы.
Слегка оттопырив нижнюю губу, я
попытался было изобразить горделивое недоумение, но почувствовал,
как брюхо начинает урчать.
Пейзанин побежал к телеге (и чего он
ее так далеко оставил?), притащил увесистый окорок, вяленую рыбу,
хлеб и парочку луковиц. Потом, заговорщически улыбнувшись, извлек
из-за пазухи глиняную фляжку:
— Вы уж,господин рыцарь, простите, —
повинился он. — Кружек-то у меня нет. Так что вы — первый!
«Ишь, какой вежливый!» — усмехнулся
я про себя и отстранил баклажку.
— А вы что — не потребляете? Или
брезгуете? — вытаращился крестьянин. — Здря, все чистое. А шнапс
сам делаю, из лучших яблок. Соседи со всего графства
съезжаются!
— Не переживай, — успокоил я мужика,
кромсая мясо на кусочки, а каравай на ломти. — Просто — не пью.
Мужик озадаченно покрутил головой и
сделал основательный глоток. Прищурившись и подождав, пока жидкость
не упадет в желудок, ухватился за луковицу и с аппетитом откусил
половину. Вторую луковку я успел почистить и порезать — сам люблю
копчености с луком!
— Эх, хорошо! — блаженно выговорил
пейзанин, вытирая слезы, что выступили то ли от «влаги», то ли от
лука.
Посидев немного, мужик приложился к
фляжке и вновь захрустел. Еще через пару глотков, когда хмель уже
стукнул по мозгам, а главная закуска была изничтожена, мужичок
осмелел:
— А ты, р-рыцарь, совсем не пьешь? И
р-раньше — не пил?
— Раньше — пил, а теперь — не пью, —
снизошел я до ответа.
— А-а, — протянул мужик, делая вид,
что понял. При этом не забывал прихлебывать. Кажется, его
окончательно «догнало».
— А в-ссе-тта-ки, п-почему? — не
унимался селянин.
— Не хочу, — отмахнулся я. Как же
меня достали с этим вопросом!
— А п-поч-че-му н-не пёшь?
Бррезггаешь?
Э, как же его развезло-то! Ну все,
теперь начнется — уважаю или нет!
— Т-ты д-маш, шта е-ешшли с мчом, то
шшразу и — ррыць? Ккой тты ррыцрь, если не пёшь... Не увжаешь,
з-нначчится тех, к-тто ттаких кка-к тты кормммит!
— Не уважаю! — откровенно ответил я,
отправляя мужика спать коротким тычком чуть ниже уха. Авось, когда
проспится, то будет думать, что головная боль — следствие
похмелья...
Пока мы тут заседали, наша парочка
уже сделала свое дело. Первым из-за кустов показался Гневко. Он
выступал с небрежно-горделивым видом, словно король, только что
подписавший Манифест об отречении от престола. Следом за ним ...
Нет, не шла, а порхала кобылка. Она, словно забыв о возрасте и
положении рабочей скотинки, увивалась вокруг жеребца, как невеста
после первой брачной ночи. Ей бы еще крылышки, так и совсем бы
взлетела.