– Значит, с тобой ничего дурного не случилось, – осторожно проговорил он, тщательно выбирая слова. – Никто тебя не задержал? Не обидел?
Краска, показавшаяся на щеках Алаис, доказывала, что она поняла, о чем думает отец.
– Ничего плохого со мной не случилось, кроме того, что моя гордость пострадала и… ты на меня сердишься.
Она заметила облегчение на лице отца, когда он улыбнулся, и впервые за время разговора улыбка отразилась в глазах.
– Ну, – вздохнул он, – забыв на время о твоем безрассудстве, Алаис, и о твоем непослушании… Не будем пока о нем… Ты правильно поступила, что рассказала мне.
Он протянул руку, и ее маленькие тонкие пальчики скрылись под его широкой ладонью, шершавой, как дубленая кожа.
Алаис благодарно улыбнулась:
– Прости меня, paire. Я не хотела обманывать тебя, но просто…
Он отмахнулся от извинений:
– Не будем больше об этом. Что касается того несчастного, тут уж ничего не поделаешь. Разбойники давно скрылись. Едва ли они стали бы болтаться вокруг, дожидаясь, пока их поймают.
Алаис насупилась. Слова отца затронули что-то в памяти. Она зажмурилась, представляя, будто снова стоит в ледяной воде, разглядывая тело убитого.
– Одно странно, отец, – нерешительно проговорила она. – Не думаю, чтоб это были разбойники. Они не сняли с него плаща – красивого и на вид дорогого. И украшения остались на нем. Золотой браслет на запястье, кольца… Воры обобрали бы убитого донага.
– Ты уверяла, будто не трогала тела, – сурово напомнил он.
– Я и не трогала. Но мне видны были его руки под водой, понимаешь? Золотой браслет из переплетенных звеньев, еще цепь на шее. Почему бы они оставили такие ценности?
Алаис вдруг замолчала, припомнив бескровные, призрачные руки, протянутые навстречу ей, кровь и обломок кости на месте большого пальца. Голова снова закружилась. Откинувшись к сырой холодной стене, Алаис постаралась сосредоточиться на ощущении твердого дерева скамьи под собой, кислом винном запахе в ноздрях, пока дурнота не отступила.
– Крови не было, – продолжала она, – открытая рана, красная, как кусок мяса. – Она глотнула. – Большого пальца не было, и…
– Не было? – резко перебил отец. – Что значит – не было?
Алаис взглянула на него, удивленная переменой тона:
– Палец был отрублен. Вместе с костью.
– На какой руке, Алаис? – Теперь отец не скрывал тревоги. – Подумай, это очень важно.