– Экая пакость! – Егора передёрнуло.
– Это насекомое или ящер какой-то?
– Представьте себе, дальняя родня
осьминога. У них тоже костяка нет, а зубы и шипы с когтями –
ороговевшая кожа. Отсюда, кстати, и название, «гуттаперчевый паук».
Помните рассказ Григоровича? У них тоже конечности под любыми
углами выворачиваются. И мимикрируют не хуже хамелеонов: в ветвях с
двух шагов не разглядишь, а он тебе крюком в темечко – бац!
– Ладно, Лес с ними, если понадобится
– как-нибудь справимся, – Егор захлопнул «Определитель». – А вот
без студентов из Майкиного клуба нам не обойтись. Это я о тех, что
за ней по воде следили-следили, да так и не уследили.
– Они тусуются в общаге, в корпусе
«Г», то ли на пятом, то ли на шестом этаже, – вставила Татьяна, до
сих пор не принимавшая участия в беседе. – Там полно пустых
помещений.
– Кстати, где-то там и ваши дружки,
«партизаны», – добавил завлаб и ткнул пальцем в угол, в обшарпанный
баллон с краном и трубкой, снабжённой жестяным раструбом. – Сдали
вот инвентарь и побежали….
– А что это? – Егор тронул баллон
носком ботинка. – Похоже на какой-то распылитель.
– Он и есть. Заправлен моей новой
разработкой – спорами, разъедающими хитин. «Партизаны» шарили в
гостинице «Украина» и нарвались там на ракопауков. На них и
опробовали.
– Успешно?
– Не сказали. Заявились позавчера под
самый вечер, баллон бросили – и в общагу, квасить со студентами. А
я тут сиди, как на иголках: не дай Лес, учинят какое-нибудь
безобразие, Адашьян меня без соли сожрёт. Заявит, подлец, что опять
микологи отличились: мол, мало им Мартина, так ещё и новых
дебоширов притащили….
– А что не так с Мартином? –
встрепенулся Егор. Он тоже симпатизировал плешивому алкоголику.
Шапиро махнул рукой:
– Потом, всё потом! Завтра с утра
заходите, а сейчас и без вас забот – вагон и маленькая тележка…
– Только без резких движений, –
прошипел кремлёвец. – И руки подальше от стволов – сразу
бросится…
Собака замерла в пяти шагах от них.
Здоровенная, не меньше метра в холке, покрытая густой не шерстью
даже, а словно попоной из туго скрученных веревок, свисающих почти
до земли. Сквозь эту завесу поблёскивали круглые, чёрные, словно
маслины глаза. Нижняя губа едва прикрывала клыки, такого размера,
что увидь их саблезубая рысь-баюн – немедленно сдохла бы от
зависти.