Мара непроизвольно двинула локтем, оловянная кружка грохнулась
на пол. Все дернулись от этого звука.
Боцман Хаанс спросил недоуменно:
– Так ты, стало быть, не барон? Только называли так?
Дик Бенц, снова опершись о столешницу, нагнулся к леташу и
ответил:
– А тебе кто нужен, барон или капитан?
Хаанс растерялся. А Бенц продолжал таким тоном, словно
растолковывал малышу, как надо ложку в ручонке держать:
– Вот наших зверушек называют лескатами. То есть летучими
скатами. Хотя они вовсе не скаты. И даже не рыбы. У них и лапки
есть.
– Ну и что? – буркнул Хаанс. Он не мог понять, каким
галсом пошел разговор.
– Ну и всё, – разъяснил Дик Бенц. – Как их ни называй,
главное – летают!
Тут вмешался халфатиец:
– Подожди, господин Как-бы-там-тебя-ни-звали... Ты сам
нарисовал грамоты, говорящие о знатности твоего рода? Так, может,
ты и этот пергамент сам нарисовал? И поддельную печать
прицепил?
Мара хлопнула в ладоши:
– Браво, Райсул! А может, он спер диплом у настоящего
барона?
– А как же я тогда собираюсь летать? – удивился Бенц. –
Знания не украдешь.
– Вот знаний твоих мы еще не видели, – негромко сказал
Отец.
Неожиданно в разговор вступила Лита:
– Насчет обучения – это легко проверить... Ты кончил
академию этой весной?
– Да, сударыня, – учтиво ответил Дик.
– Значит, твое обучение началось три года назад? Тогда
ответь: что ты делал в тот год, четвертого дня жатвенного
месяца?
– Ну, дочка, ты хватила! – вмешался погонщик. – Три года
назад? Неужели молодой человек помнит каждый свой день...
И замолчал, увидев снисходительную ухмылку Бенца.
– Три года назад? – переспросил юнец небрежно. – Жатвенный
месяц? Четвертый день? Помню, чего там не помнить! Я сидел верхом
на бронзовом коне. Точнее, на крупе, позади покойного императора
Ригардо Непреклонного.
Это заявление вновь повергло команду в сосредоточенное молчание.
На этот раз первым заговорил Райсул:
– Все понятно. Этот несчастный безумен. Если он повествует
о том, что ездит на бронзовых конях...
– Кто ездит? – обиделся странный юнец. – Что я – чародей,
что ли? Никуда я не ездил. Просто сидел за спиной у Ригардо
Непреклонного, а потом на плечи ему влез... Четвертый день
жатвенного месяца, три года назад – это был всем дням день, мы к
нему загодя готовились. В этот день племяннице ректора, сеора
Антанио диль Фьорро, исполнилось шестнадцать лет. По этому поводу
сеор Антанио устроил роскошный праздник. Угощение было – м-м-м! И
гостьи – сеореты из лучших семей Белле-Флори. Танцы прямо на
площади, перед зданием академии... то есть начали-то мы в саду, а
потом выплеснулись на площадь, прямо с музыкантами, и всех прохожих
тащили с собой плясать. И тут ветер сорвал с сеореты диль Фьорро
вуаль и унес. Там на фронтоне конная статуя основателя университета
– императора Ригардо. Он руку с мечом воздел вверх, так за кончик
меча вуаль и зацепилась. Ну, вокруг сеореты закружились остроумцы:
мол, императору при жизни не доставалось такого ценного трофея... а
я взял да полез!