– Накричится еще, – добродушно ответил Алмаз. – А пока
пусть не мешает... О чем ты хочешь просить своего бога?
– Пусть откроет будущее. Двуцвет хочет узнать, доживет ли
старший альбинский принц до того дня, когда ему суждено надеть
корону.
Алмаз рассеянно кивнул. Его не особенно занимала политика.
Тем временем Агат закончила разводить костер, сняла шаль и
сбросила балахон, оставшись обнаженной. Теперь видно было, что она
немолода. По лицу возраст читался с трудом, но тело – обрюзгшее, с
отвисшим животом и потерявшими упругость грудями – говорило о том,
что зрелость женщины уже переходит в старость.
Не смущаясь под мужскими взглядами, просто не замечая их, Агат
подошла к нише со статуей и взяла два предмета из ржавого железа,
лежащих у ног каменного божества.
– Спроси своего бога заодно о судьбе Ожерелья, – попросил
Алмаз.
Он не верил в божественную силу каменного истукана с
труднопроизносимым именем, но в пророческие способности Агат верил
безоговорочно. Из-за этих способностей таумекланка не затерялась
среди рабов, которых поглощал и не выпускал Семибашенный замок.
– Я всегда спрашиваю про Ожерелье! – чуть обиженно
отозвалась женщина, привычно надевая что-то вроде железных перчаток
с длинными когтями.
– Ну и славно, – кивнул Алмаз. – Я зайду попозже,
узнаю...
– Верни жертве голос, вождь. Зачем лишать Тлолкалойо
радости?
– Да пожалуйста, пусть радуется! – усмехнулся Алмаз, легко
махнул левой кистью в сторону пленника и вышел из комнаты.
Идя по узкому, с низким потолком коридору и слушая затихающие
позади угрозы и проклятия, маг посмеивался: Агат прекрасно освоила
чужой язык, но осталась дикаркой из таумекланского леса. Она,
единственная в Ожерелье, не стремится познавать новое. Просто
служит своему богу, как служила на родине.
Алмаз вспомнил, как он и его собратья по Ожерелью, измерив
могучий магический потенциал рабыни, предложили ей стать одной из
них. А дикая баба выставила условие: пусть ей привезут ее божество!
Маги оценили характер таумекланки и снарядили экспедицию за идолом
на далекий материк Фламмарэйди. Правда, мореходы, которые добыли
статую, попутно спалили храм, а жриц переловили и продали в
рабство. Но Агат, узнав об этом, не огорчилась. Сказала: «Теперь у
Тлолкалойо будет каменный храм. А те глупые козы не смогли бы
угодить божеству так, как это буду делать я!..»