Неподалеку от городских ворот высился храм Антары, а рядом
приткнулись под навесами несколько жертвенников Младших богов.
Среди них был и жертвенник Лаины, но я на него только мельком
глянула. Меня словно кто-то взял за руку и повел к жертвеннику
Виариты Плетельщицы Дорог, покровительницы странников. Я преклонила
колени перед жертвенником, попросила Виариту стать моей заступницей
перед Старшими богами и купила у жреца талисман на цепочке. Он и
сейчас со мной.
Лючия рассердилась. Она сказала, что покровительство Плетельщицы
Дорог нам понадобится только до Алвенио, а потому незачем связывать
себя на всю жизнь с этой, как она выразилась, бродяжьей богиней. Но
я и тогда знала, и сейчас знаю, что поступила правильно. Разве
сейчас моя жизнь – не бесконечная дорога?..
Вскоре Лючия признала, что Виарита явила мне воистину
материнскую доброту и заботу. Мы не рискнули купить место в
дилижансе, чтобы не навести на свой след погоню, и шли пешком.
Плетельщица Дорог хранила нас от опасных встреч, от диких зверей,
от болезней в пути. А я горжусь тем, что достойно, без нытья
переносила все дорожные тяготы. Мне никогда до этого не приходилось
столько ходить, но я не жаловалась на усталость, не пугал меня даже
ночлег в лесу, если оказывалось, что постоялый двор, на котором мы
собирались остановиться, набит опасным сбродом.
Наконец мы добрались до Алвенио – и у самых ворот едва не
нарвались на сеора Зиберто.
Он прискакал, чуть обогнав нас. Мы слышали, как он сулил стоящим
у ворот стражникам по золотому, если те углядят двух девиц...
В это время у ворот остановилась телега, на которой горой
громоздились мешки. Благослови Антара Кормилица того крестьянина,
который привез в город свой урожай! Его телега спасла нас. Мы
стояли за тюками, и если сеор Зиберто вскользь бросил на нас
взгляд, то не узнал меня: на мне был платок, повязанный, как у
крестьянок, закрывавший лоб и щеки.
Когда сеор Зиберто в сопровождении нескольких верховых въехал в
город, мы не рискнули последовать за ним.
Лючия напомнила мне, что злодей Каракелли не видел ее и может
узнать только меня. А потому она оставила меня в придорожном лесу и
пошла в Алвенио. А я сидела на пне и размышляла о положении, в
которое угодила.
Отправляясь в путь, гонимая отчаянием, я не подумала о том, что
для закона я – все равно что беглая рабыня, хотя в Иллии рабства
уже нет. Да, мне шестнадцать, я могу выйти замуж – но право на
самостоятельную жизнь обрету лишь в двадцать. До этого времени мой
опекун имеет право разыскать меня в любом уголке Иллии и возвратить
домой. У меня было лишь два пути спасения: либо немедленное
замужество – смешно, правда? – либо бегство в один из вольных
городов. Я помнила урок географии: ближайшим из них был
Порт-о-Ранго.