Небоход подбросил на ладони бесполезный камень. В глазах его
стыла тоска хищника, упустившего дичь.
И ведь упустил! Даже если, строя из себя шута, поплыть к скале –
не поймаешь верткого малька в этом крошеве скал и утесов, что
торчат из-под воды. Здешние мальчишки наверняка облазили скалы и
знают тут каждую трещинку и каждую пещерку, надводную и
подводную...
Мужчина любил убивать. И сейчас, вдали от посторонних глаз, он
мог получить свою потеху. Надо было всего-то пообещать беспородному
щенку монетку за то, чтоб проводил до городских ворот. А когда
звереныш полез бы на берег – свернуть ему шею.
Вместо этого он выставил себя болваном...
Мужчина представил, как под пальцами хрустнули детские шейные
позвонки, охнул от досады и приказал себе успокоиться. Что упущено,
то упущено. Второй попытки не будет. Безумие, ворча, как
потревоженный зверь, уползло в темные тайники души.
А вот злость, обычная злость отпустила не сразу. Оглядевшись,
небоход заметил на камнях холщовую рубаху, штаны и пару башмаков.
Он замотал камень в одежду мальчишки, зашвырнул подальше в воду и
крикнул:
– Без штанов домой пойдешь, дрянь! Чтоб не грубил старшим!
Двумя пинками отправил в воду башмаки и зашагал к кустам, за
которыми скрывалась тропинка.
Выходка с тряпками сейчас казалась ему самому мелкой,
недостойной, а главное – не давшей удовольствия. Но куда сильнее он
ругал себя не за нее, а за то, что не сдержался – обернулся. Так
обидно было увидеть дикарский танец, темпераментный и весьма
оскорбительный, который торжествующе выплясывал на скале голый
мальчишка.
Небоход вслух проклял дела, которые привели его (хорошо, что на
очень короткое время) в этот жалкий городишко Ульдамер...
Когда темная шляпа перестала мелькать за высокими кустами, Дик
Бенц спрыгнул со скалы и с ловкостью лягушонка доплыл до берега.
Снял кораблик со спины покорно парящего в воздухе леската, отпустил
животное – это получилось с первого раза. С удовольствием
проследил, как на темной спине приоткрылся клапан, выпуская
водород, и как лескат, ставший вялым и дряблым, плюхнулся на воду и
заработал лапками, уходя на глубину.
Только потом мальчик вытащил на берег свою утопленную одежду.
(Он приметил, куда забросил ее этот сумасшедший, а малость понырять
разве трудно?) Разложил рубаху и штаны на камнях сушиться, поставил
рядом башмаки. Попрыгал на одной ножке, вытряхивая воду из уха, и
разлегся на солнышке: замерз, кожа стала «гусиной».