Дорога между тем свернула к
очередному полю, отгороженному от прочих забором из жердей. Хорошим
таким забором, сделанным не ради отмазки, а на совесть. Вадим
смотрел и запоминал, собираясь потом обдумать каждую деталь, какой
бы неважной она ни казалась. От кого забор? И почему другие поля им
не огорожены? С его точки зрения, по набитым поперек жердям не
перелез бы только ленивый или безрукий-безногий. Грузовичок
остановился, и мальчишки, не дожидаясь команды, сбросили на землю
тот же самый трап. Сначала спустились те, кто сидел у самого края,
потом пошли остальные…
- Куда прешь, безмозглый!
От удара под ребра у Вадима кончился
воздух. Он шарахнулся вперед и едва не полетел с высокого края
кузова, но свернул на доску и пробежал по ней. Выставив перед собой
руки, все-таки ткнулся в землю, больно ударившись ладонями. За
спиной гоготнули в несколько голосов.
«Суки… - зло подумал Вадим. – Ведь
просто так…»
Детская жестокость его всегда не
просто возмущала – бесила до предела, до лютой ненависти, такой же
яростной, как беспомощной. Маленькое быдло ничуть не лучше
большого, а бороться с ним куда сложнее, причем хоть взрослому,
хоть ребенку. Взрослого ограничивают права ребенка, мнение
общества, собственная совесть и страх причинить вред, словом,
десятки заповедей «не навреди», надежно опекающих даже самую
отъявленную, но все еще растущую сволочь. Ребенку бороться с
моральными уродами и вовсе почти невозможно.
Он поднялся, повернулся и посмотрел
на скалящиеся мордочки, запоминая каждую. Интересно, это из его
комнаты или чужие?
Тем временем водитель вылез из кабины
и кивнул на ящики, стоящие у края поля. Обычные деревянные ящики. А
еще груда белых «сахарных» мешков, пластмассовые ведра, яркие, но
изрядно побитые и грязные, и целая куча лопат. Мальчишки рванули
расхватывать ведра, на лопаты желающих оказалось гораздо меньше.
Вадима попросту отпихнули локтями, а потом кто-то из пацанов сунул
ему в руки деревянный черенок, отполированный прикосновениями.
Лопата была здоровенная, почти в его рост, и тяжелая.
- Эй, ты! – вмешался водитель и ткнул
пальцем в высокого пацана, одним из первых ухватившего ведро. –
Поменяйся с этим доходом. Он же лопату не поднимет!
«Не подниму, - молча согласился
Вадим. – У нее черенок как моя рука. Да что ж я дохлый-то такой?
Может, болею? Чем-то очень неприятным?!»