Этот рейс был явно не для простых смертных. На нём спасалась
лишь белая кость, потому что фриц так резко приближался, что уже
сходу проскочил Бахчисарай, и уверенно мчался к Севастополю, в
котором тогда и войск то почти никаких не было, и если бы не
случилось чудо, то через день, максимум два, немцы должны были
войти в город. Это прекрасно понимало наше руководство всех уровней
и даже не планировало оборонять город, а просто решило дать
дёру.
Исключение при погрузке произошло, лишь когда на погрузочный
трап выскочил какой-то ещё более ответственный работник, чем тот,
который руководил погрузкой.
В одной руке он держал пистолет, в другой какую ту бумажку от
высочайшего руководства, где было предписано погрузить с десяток
особо привилегированных раненых при больших чинах. Он при этом дико
кричал что-то на чистейшем русско-флотском-матерном языке, и
яростно размахивал у нашего главного товарища под носом пистолетом,
пока тот и великодушно согласился принять их всех на борт.
А было их человек десять, все с ног до головы, перевязанные
свежими бинтами, и бездыханно возлегающие на носилках почти как
среднестатистические покойники.
По окончании погрузки, мы вышли в море полным ходом и уже было
направились в Туапсе, когда нас нагнала радиограмма: «Срочно
вернуться на внешний рейд Балаклавы для приёма какого-то спец
груза».
Мы тормознулись на траверзе Балаклавской бухты и к нам, невзирая
на сумасшедшую волну, вскоре каким-то чудом не разбившись о наш
борт, пришвартовался сторожевой катер, с которого суровые ребята со
знаками различия войск НКВД и в васильковых фуражках, резво стали
перегружать на борт через грузовой люк, прямиком в наши каюты,
какие-то тяжеленные, опечатанные со всех сторон деревянные ящики.
Когда они всё перегрузили, их начальник, собрал всю нашу команду на
палубе, и устрашающе прохрипел, размахивая наганом у нас перед
носом: «В этих ящиках находится наша победа. Тут как минимум три
танковые армии и четыре воздушные. Ящики закрыты и опечатаны. Я
вылетаю следом за вами самолётом, и буду вас встречать в Туапсе.
Охранять сей ценный груз останутся мои ребятишки, - он указал на
двоих гориллоподобных "ребяток", от одного вида которых сразу
появлялось желание опустошить желудок не снимая штанов.
"Если хоть на одном из ящиков будет повреждена печать", -
продолжил этот тип, - или будет хотя бы малейшая попытка проявить
преступное любопытство, и их вскрыть, я вам всем до одного, там же,
прямо на пирсе торжественно выпущу кишкИ. Вам, граждане-товарищи,
матросы всё понятно?