Я настолько опешил от этого, что сразу не нашелся,
что сказать. Быть сожженным — это святое право любого
человека. Более того, я точно знал, что в этом городе это
правило действует и обязательно для всех. Нам зачитали список
того, что необходимо знать, перед тем, как впустили внутрь.
Мы тогда с отцом прослушали, пусть и короткую
лекцию, но в ней точно говорилось — что право
на крематорий есть у всех. Если кто-то умер
из близких его надо доставить в это помещение
и сжечь. Если увидел, как умер незнакомый человек —
об этом надо сообщить как можно скорее и дальше
с трупом разберутся. Если умолчать, то за это
полагается суровый штраф.
Мертвых нигде не любили. Каждый знал, что умершего надо как можно
скорее сжечь, чтобы злоба не проникла в него. Иначе живые
быстро пожалеют о промедление. Мертвец восстанет, мутирует, а
дальше... Зависит от того, сколько ему дали времени на мутацию.
Если сразу уничтожат, то не так страшно. Если пару часов... То на
улицы выйдет смертоносная тварь, которая начнет убивать и плодить
себе подобных.
Старик это всё, конечно же, прекрасно знал.
А я знал, что не могло быть здесь никакой цены
в десяток монет! С запозданием мелькнула догадка, что
меня пытаются развести! Этот вшивый, плешивый старикан, на две
головы меня ниже!
Злость вспыхнула, как пожар, побежала по венам. Я шагнул
вперед и крикнул на мерзавца:
— Да как ты смеешь лгать, урод!
Старик отшатнулся, в его глазах мелькнул ужас.
— Не бей! Ты раб злости, да?! Я сразу
не понял! Конечно же бесплатно труп сожгу!
Старик поспешно отодвинулся от меня и спрятался
за стол. На его лице отчетливо читался страх и мне
это... Понравилось. Правда, ненадолго. Теперь уже я ощутил
ужас, осознав, что только что произошло.
Я поддался эмоциям... Злости...
— Не раб злости? — раздалось из-за стола
ликование, — О, мальчишка боится! Раб страха! Раб страха!
Сволочь! — завопил он яростно.
— А ну заткнись, урод, пока я тебе голову
не проломил!
Слова вырвались раньше, чем я успел подумать, как мне быть.
Ещё одна вспышка злости... Слишком опасно — мелькнула мысль
и быстро исчезла. Я едва удержался, чтобы
не броситься на старика. Тот что-то понял по моему
лицу и задрожал.
— Не бей! Только не бей! Я стар!
— Сжигай отца, урод! — ткнул я пальцем
в тело.
— Как скажешь! Но может оставишь тело? Я заплачу!
Пятьдесят монет! Хорошее тело!