Через какое–то время ему уже стало казаться, что он различает
облака над центральной, самой высокой вершиной Баркида, где он
приказал свои слугам воздвигнуть храм богини Ювенты. Кезон удвоил
усилия, неистово работая руками и ногами. Стайки разноцветных рыбок
кружились вокруг его ладоней. Мимо проплыл спутанный грязно–зеленый
клубок водорослей. Вдруг его лицо исказила гримаса боли, а из горла
вырвался хриплый крик. Белоперая акула, коварная рифовая
жительница, подстерегающая неосторожных рыбаков и ловцов жемчуга,
ловко подкралась к нему сзади и как бритвой срезала кусок мяса со
свисающей с бревна беззащитной стопы. Кезон выдернул из воды
поврежденную ногу. Хищница делала широкий круг, вновь заходя на
атаку. Ее поджарое тело распороло гладь моря в двух
версусах[1] от плота, когда Кезон в
попытке спастись вытянул вдоль бревен руки и скорчился на его
поверхности. В локте от его лица в дерево вонзились острые зубы, и
Кезон с размаху хватил кулаком ненавистную тварь по тупому рылу, на
миг встретившись взглядом с ее выражающими только голод глянцевыми
глазами. Акула нехотя отвалила в сторону и исчезла в глубине. Из
одежды на нем оставалась лишь тонкая шелковая тога, плотную накидку
он пустил на веревки. Кезон оторвал от тоги кусок ткани и торопливо
принялся перематывать зияющую рану. Он страшился соскользнуть с
останков плота в такую гибельную теперь синеву. В голове опять
помутилось, он со страхом чувствовал приближение беспамятства. Как
нелепо погибнуть, когда спасение уже казалось так близко. Перевязав
ногу, он вновь стал рвать свою одежду, стараясь, чтобы полосы ткани
были как можно длиннее, а короткие – срастил между собой. Обвязав
несколько раз свое тело вокруг бревен, Кезон прильнул неподвижно к
шершавому от испарившейся соли дереву, безучастно наблюдая, как
из–под неуклюжей повязки скатываются в океан рубиновые капли. Сама
жизнь сейчас вытекала из него, не оставляя шансов уцелеть. Как
будут нужны ему эти силы, когда придется бороться с течением и
преодолевать полосу рифов вплавь. Кезон закрыл глаза.
Они входили в бухту Нефритового рога широким вогнутым
полумесяцем. Багряные паруса рдели на попутном ветру,
предрекая жителям Запретного города боль и страдание.
Стремительные монеры, легкие либурны, груженые десантом квинкверемы
и даже несколько осадных левиафанов–эннер. Могучий, доселе
непобедимый флот грозного Баркида явил свою ужасающую силу
цветущему побережью, еще не ведающему своей судьбы, которая,
казалось, уже предрешена. Кезон стоял впереди, на
корвусе