Блондин нахмурился, небрежно махнул
рукой. В церковь ворвался новый поток воздуха, принесший снег и
холод. Меж скамеек возникли сугробы. Сосульки стали толще, длиннее,
спустившись чуть ли не до пола. Всё заволокло белоснежной пылью,
скрывая и вход в церковь, и Александера. И этот поток снега и
мелких льдинок закружился в воздухе и устремился к нам с пугающей
стремительностью. И не добрался!
Карандаши мигнули и между нами и
разбушевавшимся снегом возникла полупрозрачная стена, мерцающая
теплым желтым светом. Странная преграда разделила церковь на две
части. Ни холод, ни снег, ни ветер не могли пробиться сквозь нее.
Они пытались, бушевали, кружились, бились о преграду. Она мерцала и
не поддавалась. Что-то подобное мне доводилось видеть в
фантастических фильмах.
– Это, – задумчиво протянула я,
поправляя очки, – инопланетное силовое поле?
– Круче! – отозвалась Бобби и,
улыбнувшись, смахнула капельки пота со лба. – Гораздо круче!
Вихрь затих, явив нам Александера.
Он оставался у входа и задумчиво рассматривал стену из желтого
света. Та половина церкви, что подверглась воздействию снежной
бури, превратилась в рождественский грот: сугробы, сосульки,
вездесущая белизна. И пол, и стены, и потолок, и колонны – всё
покрывал слой плотного снега. Не хватало наряженной елки,
разноцветных гирлянд, оленьей упряжки и красноносого бородатого
Санта-Клауса, пахнущего недавно выпитым виски и предлагающего
детишкам подарки. Александер на эту роль никак не тянул.
Отец Эдуардо застонал, зашевелился,
задергался, пытаясь освободиться из ледяных тисков.
– Уходи! – с вызовом произнесла
Бобби. Она смотрела на блондина с нескрываемым превосходством. – Ты
не пройдешь!
– Думаешь? – неприятная ухмылка
возникла на лице Александера. – Уверена? А если пройду? Что
сделаешь тогда? Отдашь мне свою бессмертную душу, человеческое тело
и те капли крови, что достались тебе по праву рождения?
Блондин насмешливо глянул на Бобби,
перевел взгляд на меня, подмигнул и снова принялся изучать
мерцающую преграду.
– Ты не пройдешь! – повторила
соседка. В этот раз уверенности в ее голосе оказалось гораздо
меньше, чем в прошлый. Она, продолжая следить за блондином, сжала
губы, подошла к отцу Эдуардо и положила руку ему на плечо. – Вы
как? Помощь нужна?
– Нет, – пробасил священник. – Я
сам.