Его лицо приобрело мертвенный
сине-зеленый оттенок, уши вытянулись, заострились, еще сильней
выступили скулы, нос стал тонким, почти прозрачным. Отец Эдуардо
стал походить на мертвеца, решившего не лежать в гробу, а
отправиться на оздоровительную прогулку. Причем, не на обычного
мертвеца… а… а… а на самого настоящего вампира. Из фильмов! Но не
из таких, в которых главные роли доставались симпатичным парням, а
из других, из старых, из черно-белых, где вампиры выглядели
настоящими чудовищами!
Картина привычного мира продолжала
трещать по швам, распадаться на мелкие части. Я, конечно, могла бы
истошно завопить, расплакаться, броситься с кулаками на
кого-нибудь, припасть к мускулистой мужской груди, но меня не
покидало ощущение, что это не поможет. К тому же достойной мужской
груди поблизости не наблюдалось… И, хуже всего, не предвиделось! Я
ведь прекрасно понимала, что не тяну на девушку, ради спасения
которой сотни красивых принцев, рыцарей и оруженосцев рискнут
своими жизнями. Обидно! Очень обидно!
Бобби стояла рядом с отцом Эдуардо.
Он сверлил взглядом ледяной кубик. Я, можно сказать, пряталась за
их спинами. Александер рассматривал полупрозрачную преграду, что не
давала ни ему, ни холоду подобраться к нам, и неприятно
улыбался.
– Пропусти меня, – сказал он и
уставился на Бобби. – И я не стану забирать твою жалкую ничтожную
жизнь.
– Пошел прочь, ублюдок, – соседка не
осталась в долгу. – А не то я прогоню тебя ссаными тряпками!
– Да? – Александер ничем не выдал
своего раздражения. – Как скажешь…
Он ничего не делал и ничего не
говорил; он не двигался, не щелкал пальцами и не моргал, но
мерцающая стена, разделившая церковь на две части, вдруг задрожала.
Послышался тихий треск.
– Что? – Бобби вскинула голову,
уставилась на световую преграду. – Что происходит?
Отец Эдуардо зарычал и ударил по
ледяному кубику. Свободная рука священника изменилась. Пальцы
скрючились, заострились, превратились во что-то острое, крепкое,
способное выдержать сильный удар. Удары следовали друг за другом.
Лед крошился, но не желал отпускать беснующегося священника.
– Я предупреждал, – на лице
Александера появилась довольная улыбка, а стена рассыпалась желтыми
тающими искорками. Вместе с ней рассыпались и карандашные огрызки,
застрявшие в полу. Сразу повеяло холодом, в носу засвербело, и я
едва не чихнула.