Потому что в жизни нет ничего
светлого и чистого, потому что всё это обман, которым его пичкали в
детстве. Есть только борьба за ресурсы и власть. А ещё удовольствия
тела, которые в изобилии достаются именно тем, у кого этих ресурсов
больше. Самым подлым и хищным. Причём за власть борются не только в
племени или в стае, но и в семье. И проигрывает тот, кто хочет быть
чистым и честным, кто сильнее любит и верит. Нет добра, и нет
справедливости. Есть только негодяи разного калибра и фасона. Есть
лжецы и наивные дети, которые им верят.
Поэтому расслабляться нельзя
никогда. И потери от короткого приятного мига с этой продажной
шкурой были бы больше. Его какая-никакая семья рухнула бы. Поэтому
— никаких Карин…
Именно прагматизм предотвратил куда
больше греховных поступков, чем мораль.
«Я не беру на себя слишком много. Это
моё кредо по жизни. Не подбираю котят или щенков. Не кормлю
голодных. Не помогаю бедным и никого — из чужих, а своих у меня нет
— не защищаю. Потому что знаю, что не смогу обогреть всех. Я не
солнце. И потому, что меня никто не защитил и не обогрел... даром.
Мой путь — нейтралитет. Я не хочу спасать мир, о чём твердил мой
дед. Когда-то хотел, но понял, что это смешно. А теперь просто
живу. Зато я честен с собой. И то, что меня… меня, ха-ха, многие
считают хорошим человеком... это красноречиво о нашем мире
говорит».
Молчун нашёл в коридоре окно с
северной стороны, с закрашенным стеклом, и приоткрыл створку,
повернув ручку. Механизм оказался исправным, хотя и пришлось
приложить силу. В помещение ворвался свежий воздух.
Падали редкие капли дождя. Из-за
густых облаков казалось, что наступила ночь. Но, конечно, до неё
ещё далеко.
Он смотрел вниз, на вечернюю жизнь
города.
Светящиеся гирлянды были натянуты на
столбах.
Отсюда из окна хоть и не видно
Залива, зато открывался отличный вид на Променад. Тут чисто, и нет
мусора и отбросов. Света было столько, что ночью даже небо казалось
подсвеченным. Не сравнить с теми чёрными небесами, под которыми он
привык спать за Поребриком. Эта часть острова до поздней ночи
сверкала, как ёлочная игрушка в тёмном лесу. Конечно, это всего
лишь бледное подобие того, что он видел в фильмах про Москву,
Нью-Йорк или Лондон до Войны… но — чудовищное расточительство по
сравнению с деревнями, где и один генератор было не найти. Где
после захода солнца царила кромешная тьма и люди сидели при
коптящих керосинках, свечках или даже при лучинах.