«Избушка-избушка, повернись к лесу
передом, ко мне задом. И чуток наклонись», − говорил часто без
всякого сексуального контекста. Просто чтоб показать свое
презрение.
Вот и теперь он явно был недоволен
блюдом, которое принесла перепуганная молодая официанточка, имени
которой Молчун не знал. Видимо, недавно взяли. Ох, и не повезло
девчонке.
— Это что ты передо мной поставила?!
— басил старшина, снова ударив кулаком по столу. Видимо, успел
залиться до самых бровей. В таком состоянии он агрессивный, хотя
агрессия чаще бывала словесной. В драку редко лез. Но тем, кто не
мог ответить и заткнуть его, приходилось выслушивать развязный бред
до конца.
— В-второе блюдо, — светловолосая
пигалица явно стушевалась, не зная, чего ожидать.
— Хуюдо! Я и сам вижу, не слепой
нах... Это что там? Рядом с картошкой?!
— Рыба.
— Хуиба! Да у меня хер больше, чем
эта «рыба»! Там же, мля, одни кости, суко. Это гребанная килька! Я
тебе что, котик? Тащи нормальную корюшку. Мы же в Питере-Хуитере.
Иди, мля. Или я заставлю тебя это сожрать вместе с тарелкой. Иди,
скажи повару, что я его изнасилую, если он не достанет мне
нормальную рыбу. Или деньги назад потребую! Вали!
Богодул попытался хлопнуть
худосочную официантку по попе, промахнулся и чуть не упал с
лавки.
Никто не вступился. Все промолчали.
И Молчун тоже. Повар Никанорыч, какой бы он суровый мужик ни был,
перечить не будет, а достанет из запасов рыбу чуть покрупнее. И не
придёт разбираться с постоянными клиентами. Зато потом — и это все
знали — сорвёт зло на работниках кухни, особенно на самых
младших.
Девушка забрала поднос и вышла.
Через десять минут вернулась. Рыбу заменили на более крупную и
мясистую. Видимо, была предназначена кому-то другому.
Богодул одобрительно крякнул и,
наконец, удачно хлопнул её по тощему заду. Девушка вскрикнула.
— Всё! А теперь уёбен зи битте! Но
приходи ко мне вечерком. Я тебе такую рыбу покажу…
Конец фразы потонул во всеобщем
«Га-га-га-га-га!».
Мелкая девчонка, покраснев, пулей
вылетела из зала.
— Привыкнет, — философски пробурчал
старшина, потирая руки перед блюдом. — Все они такие по первости. А
потом… не остановишь.
Кто-то тихо хихикнул и присвистнул:
мол, быстро она побежала, проворная, вот бы ее... — и так далее,
понеслось. От рыбы-щуки быстро остались одни кости.