— Эм... — я не знал, как следует обращаться к подобным типам. —
Как я тут оказался? — меня эта ситуация начала выводить из себя, и
я довольно резко оборвал причитания местного бомонда.
— Сам пришел, своими ногами, хотя неплохо тебя вчера по голове
приложили, конечно. Я вообще думал, что окочуришься ночью, но нет,
выглядишь, как огурец, помятый, правда, — бомж собирал ворох тряпья
в большой мешок и поглядывал на меня, постоянно хмурясь. Он
остановился и, к чему-то прислушавшись, обеспокоенно бросил в мою
сторону. — Бежать надо. Что стоишь, остолоп, давай, сгребай свои
манатки и деру.
Я услышал шаркающие по гальке шаги и только усмехнулся. Никаких
проблем с блюстителями правопорядка я никогда не имел: деньги и
положение решают многое. Протянув руку к карману, где у меня всегда
лежал кошелек я оторопел, бросив взгляд на руку и одежду, в которой
находился. Почему-то раньше я этого не сделал, осматривая больше
этого бомжика и опоры этого чертова моста. Рука была другой формы,
более тонкая, с узким запястьем, ладонь грязная, а пальцы украшали
грязные обломанные ногти. Штаны и куртка мало отличались от тряпья
моего спутника. Я пялился на свои руки, ничего не понимая. Лицо
засаднило и зачесалось. Проведя по гладкой щеке рукой,
почувствовал, как нарастает и грозится вылиться в полноценную
истерику паника. Я никогда гладко не брился, всегда держал модную
«трехдневную щетину». Чтобы хоть что-то делать, бросился к воде,
единственной доступной мне в этих условиях зеркальной
поверхности.
Упав на колени, я зачерпнул воду в пригоршню и умылся, чтобы
унять зуд в саднящей коже, и тут мой взгляд упал на отражение. С
минуту я тупо разглядывал себя, а затем вскочил на ноги и заорал,
потому что в зеркале реки отразился вовсе не я — Дмитрий Лазорев,
девятнадцати лет от роду, высокий, спортивный, и даже, говорят,
симпатичный голубоглазый блондин. Нет. В отражении я увидел
мальчишку лет шестнадцати на вид. Грязного, с потеками чего-то
отвратного на лице, с всклоченными черными волосами, которые были
давно не мыты и стояли дыбом без всяких укладок. На лице мальчишки
горели лихорадочным блеском серые глаза, а через всю левую щеку от
виска до уголка рта, тянулся безобразный, плохо сросшийся шрам.
Господи, что происходит? Где я? Мысли метались в голове, а я
крутился во все стороны, пытаясь рассмотреть, куда же я все-таки
попал. Река, довольно широкая. Каменный мост над головой. За мостом
раскинулся город, чем-то отдаленно напоминающий старый Лондон, в
который меня оттащил отец полгода назад, чтобы я выбрал себе
колледж в старушке Англии, раз уж на родине меня не тянуло забивать
голову ненужной информацией. Ничего не вспоминалось. Последнее, что
я помню — это авария и то урывками. А это... это вообще не похоже
на то, что я привык видеть каждый день, проезжая по улицам столицы
на своей машине. Лицо горело, горечь во рту усилилась. Тошнило так,
что поблевать уже начало считаться за счастье.