— Так, может, сейчас и пойдем смотреть?
Дружинник крепко треснул меня по плечу и широко улыбнулся.
— Так и пошли!
Окрыленный скорыми сборами и началом собственного пути к
поставленной цели, я первым вылетел из лекарского сруба священника
и опешил: на площади столпились ижорцы, не менее двух десятков. И
все смотрят на нас очень сурово.
— Куда ведешь урманина, Георгий?
Подоспевший следом десятник выдвинулся вперед, лицо его разом
посуровело.
— Урманин согласился идти в мою дружину. Теперь он княжий
гридь!
— А что же, на княжих гридей нет правды? Пришел сюда
разбойником, братьев наших побил, а теперь покрестился и в дружину
вступил?! А право кровной мести?!
На нарастающий ропот поспешил выйти из храма отец Василий.
— Одумайтесь, люди, одумайтесь! Разве учил вас мстить
Господь?! Разве...
Священника грубо перебили:
— Так мы теперь должны каждого разбойника прощать после
крещения?! Пусть убивают и грабят, пусть жен наших силой берут, а
мы после — прощать?! Плохо твое учение,
черноризник!!!
— А ну замолчите, а то мои гриди за батюшку вас живо
проучат!
Конечно, смысл выкриков дошел до меня не целиком, но общее их
содержание было понятно. Видя, как накаляется ситуация, и понимая,
что после ухода дружины священник с горсткой воинов останутся в
окружении разъяренной ижоры, я неожиданно для всех заговорил на
ломаном древнерусском — все же уроки языка не прошли
даром:
— Никого я силой не брал. А павшие от моей руки погибли в
бою.
Обернувшись к десятнику, коротко попросил:
— Георгий, растолкуй им мои слова, — после чего
продолжил, обращаясь к ижорцам уже на привычном норвежском, делая
паузы между фразами: — Мужи! Вы храбро дрались! Но бой
окончен! И все павшие погибли в бою, а не были убиты в драке! И не
в спину из-за угла! Разве просят мести за павших в битве?
Спустя пару секунд после того, как десятник закончил толковать
мою речь, ижорцы ответили очередным взрывом гневных выкриков.
Правда, в конце площади уже показались гриди в полном боевом
облачении, и возмущенный крик стал тут же стихать, сменившись
угрюмой тишиной. Но, судя по лицам разгорячившихся мужиков,
становится ясно: так просто они не уйдут. И если дружинники
возьмутся за мечи, то и ижорцы схватятся за рукояти боевых
топоров.
— Не согласны они, Андрей.
В глухом, надломленном голосе Георгия чувствуется
поражение — десятник не пойдет против всего погоста ради
какого-то урманина. Это понятно, я бы и сам так не поступил. Но
ведь есть и другой выход.