Начало декабря 1064 г. от Рождества Христова
Великий Новгород
Я открыл глаза из-за пронзительного, визгливого детского
попискивания. Практически сразу оно прервалось, перебитое грудным
женским напевом да мерным покачиванием люльки, но мышцы корпуса уже
самопроизвольно напряглись — и тут же их прострелило
болью в местах обоих ранений.
Стараясь не потревожить туго перевязанную грудь, я аккуратно
перевернулся на бок и скосил глаза в сторону молодой женщины,
качающей ребенка в люльке. Уютная корзиночка, устланная овчиной,
подвешена к потолку, как и многое другое в срубе-пятистенке. Вот ее
и качает столь волнующая меня женщина — хотя какая
женщина, ей всего-то двадцать весен! По моим меркам совсем еще
молодая девушка, в нашем мире в таком возрасте едва ли десятая
часть замуж выходит...
Злата... По совести сказать, жена соратника произвела на меня
неизгладимое впечатление. Я ведь ожидал совершенно иного от
внешности местных женщин, говорят, лица крестьян начала двадцатого
века были удивительно некрасивы. Кто-то объяснял это тем, что
истинно привлекательны были только дворянки — за счет
«породы», многовековой селекции «лучших из лучших». А кто-то, и, на
мой взгляд, более справедливо, утверждает, что убогость их
внешности связана с вырождением — прямым следствием
столетий крепостного права. Оно ведь исключало саму возможность
самостоятельного переселения крестьян... Что же, судя по белой,
гладкой коже Златы, тугой косе русых, искрящихся на солнце волос,
выбивающихся из-под платка, по идеально правильным чертам
очаровательного, необычайно привлекательного лица с теми самыми
«соболиными бровями» и пухлыми, алыми губами — здесь до
вырождения еще очень далеко. И селекция «лучших из лучших» была
возможна далеко не только в дворянской среде... Но буквально
пленили меня именно глаза Златы — два настоящих, не
побоюсь этого слова, бездонных голубых омута, затянувших меня при
первом же взгляде. Хотя какие омуты? Скорее чистые звезды, манящие
в недостижимые дали...
Между тем все еще гибкая, несмотря на уже трое родов (Злата
родила, пока Георгий был на полюдье), женщина встала, и на одно
короткое мгновение ее длинная, до пола, рубаха четко легла по
фигуре, задравшись притом выше колен. У меня перехватило дыхание от
одного взгляда на высокую, полную грудь, выгодно оттеняющую
практически плоский живот, на широкие бедра и стройные белые ноги.
Злата, перехватив мой взгляд, стыдливо одернула подол — я
столь же стыдливо отвел глаза, поспешив спросить: