Да, чего здесь только нет и какие только товары не представлены
на торгу! Голова начинает кружиться от множества зазывающих криков,
брани спорящих о цене, басистого мужского смеха в момент удачных
сделок... Но меня интересовали исключительно корчмы.
Их на торгу целых две, и заходят сюда не только ради хмельного
меда или кваса, но и откушать пирожков с разными начинками да
душистых, наваристых каш с мясом. Я даже как-то видел на столе у
купцов печенного с яблоками гуся... А еще в корчмах на торгу
пересказываются все истории, сплетни да рассказы, именно здесь
можно узнать, какой торговый путь нынче опасен, какой нет и кто
сегодня в каком городе правит... И какая княгиня взята в заложницы
киевским князем Изяславом Ярославичем!
— Ну что, друже, готов пойти со мной славу добывать да
почет у князя Ростислава?
В голубых... нет, даже васильковых глазах Еремея появился
азартный блеск. Еще бы: молодой воин, он не успел обзавестись
семьей и грезит лишь о ратной славе да о подвигах богатырских, про
кои слагают песни многочисленные баюны. А заслужить почет на боевой
княжеской службе гораздо легче и быстрее, чем на опостылевшей и
пресной у киевского посадника! Если же еще вспомнить и мои рассказы
о бескрайнем и теплом Черном море, в котором плавают умные и добрые
дельфины, о сладострастных касожских женщинах, прекрасных ликом и
тончайших в талии... Сам я их, правда, еще не видел, но арабским
источникам доверяю*48. А если принять во внимание также ореол
благородства и храбрости Ростислава Владимировича и саму
полусказочность тмутараканской земли... Короче, у «клиента» не было
шансов отказаться. Тем более учитывая последние обстоятельства... И
все же Еремей выждал некоторую паузу для порядка, после чего
утвердительно кивнул:
— Согласен, брат мой названый.
Конец фразы дружинник выделил особо теплыми интонациями, словно
говоря о чем-то для себя дорогом — о чем-то ценном,
недавно появившемся в его жизни. Да так оно, пожалуй, и есть, я
испытываю схожие чувства.
Древний воинский обычай брататься с соратниками зародился
неспроста — порой воины или вовсе не имели семьи, или
годами не виделись с постаревшими родителями, как тот же Еремей. Со
временем подобное одиночество начинало разъедать душу, и тогда
ратник, не имеющий возможности взять жену, называл братом кого-то
из друзей. Если последний понимал и принимал его позыв, воины
братались и с того момента делили все тяготы и невзгоды, на которые
богата ратная судьба.