Фьорд перевел взгляд воспаленных
глаз на женщину, желая получше рассмотреть ее. Мягкая голубизна
глаз, светлые кудрявые волосы и совсем хрупкие черты лица – с
каждым новым штрихом Фьорд находил все меньше сходств с привычным
ему миром. В его селении, куда ни глянь, были широкогрудые мужчины
и плечистые женщины с тяжелыми руками и такими же характерами. Все,
кроме предателя Дюка.
Внутри Фьорда вскипела злость, но
тут же стихла, стоило женщине вновь заговорить. У нее был немного
хриплый, убаюкивающий голос.
– Меня зовут Мира. Мой сын нашел
тебя в полях по дороге на восток. Как твое имя? Что с тобой
произошло?
Фьорд отвел взгляд. Кровать, на
которой он лежал, была приставлена к стене у двери, чуть поодаль
стоял стол и две скамьи. В дальнем углу – печь, а напротив нее –
небольшой шкафчик. Деревянную окантовку стен под самым потолком
покрывала роспись из зеленых листьев и красных ягод. Такой же узор
украшал мебель, опоясывал печь и тонкую занавесь на окне. Из
виднеющегося за спиной Миры прохода выглядывало любопытное личико
девочки.
– Я ничего не помню, – так и не
подняв на Миру взгляда, ответил Фьорд. Как он мог признаться давшей
ему кров женщине в том, что он беглый маг-отступник, нарушивший
законы Церкви?
– Ты можешь остаться здесь, пока
твоя память не вернется. Мне пригодится еще одна пара рук. Ну, или
хотя бы одна рука, – добавила Мира, посмотрев на перебинтованное
плечо парня, и, улыбнувшись, встала со стула. – Отдыхай, ужин
скоро будет.
Женщина вышла из комнаты, а следом
за ней исчезла и белокурая голова ее дочери. Фьорд прикрыл глаза и
сам не заметил, как задремал.
Он проснулся оттого, что кто-то
теребил его за руку. Открыв глаза, Фьорд увидел девичье личико,
окруженное ворохом светлых кудрей. За окном стояли сизые
сумерки.
Мира разливала бульон из старого
котелка по чашкам, а мальчик, как две капли воды похожий на
замершую у постели Фьорда девочку, расставлял их на стол.
– Отойди, Нури, – Фьорд поднял
взгляд на стоящего в изголовье кровати парнишку постарше. В отличие
от брата с сестрой и Миры, его волосы были прямые и темные, а черты
лица – грубее. И лишь в глазах плескалась та же синева, что и у
матери. – Тебе нужно поесть.
Одеревенение в мышцах снова
напомнило о себе, когда, опираясь на руку мальчишки, Фьорд
попытался сесть.