-- Кого?!
Гибель надежды врагов
сына... ишь, завернул, чище Словоблуда!
-- Я имею в виду
незаконнорожденного подкидыша, Карну по прозвищу Секач,
злокозненного и...
Сам не понимаю, что на
меня нашло. Еще секунда, и Матали схлопотал бы по меньшей мере
увесистую оплеуху. Кажется, он тоже понял, что стоял на краю
пропасти -- поскольку в моей душе словно беременную тучу дождем
прорвало. На миг мне даже померещилось, что слова возницы о
подкидыше Карне-Секаче и его вчерашней гибели разбудили кого-то
чужого, таящегося в сокровенных глубинах существа, которое называет
себя Индрой; темный незнакомец просто-напросто забыл на рассвете
проснуться и лишь сейчас вынырнул из тяжкой дремы, подобно морскому
чудовищу из пучины... Зачем? Чтобы ударить безвинного Матали? За
то, что сута искренне радуется победе Серебряного Арджуны, моего
сына от земной глупышки, мужней жены, возлюбившей богов пуще
доброго имени?.. Да что ж он, Матали, враг мне, чтоб не возликовать
при виде трупа мерзавца, бывшего единственным реальным соперником
Арджуны и поклявшегося в свое время страшной клятвой:
"Не омою ног, пока не
плюну в погребальный костер Обезьянознаменного!"
Едва слова клятвы,
данной покойным Карной-Секачом, пришли мне на ум -- мир померк в
глазах, и из тьмы родился шепот майи-иллюзии.
-- ...а этот неизменно
любимый твой друг, о царь, который всегда подстрекает тебя на битву
с добродетельными родичами, этот низкий и подлый хвастун Карна, сын
Солнца, твой советник и руководитель, этот близкий приятель твой,
надменный и слишком вознесшийся, отнюдь не является ни колесничным,
ни великоколесничным бойцом! Бесчувственный, он лишился своего
естественного панциря! Всегда сострадательный, он также лишился
своих дивных серег! Из-за проклятия Рамы-с-Топором, его наставника
в искусстве владения оружием, и слов брахмана, проклявшего его по
другому случаю, а также благодаря лишению боевых доспехов своих он
считается, по моему мнению, в лучшем случае наполовину бойцом!..
наполовину... наполовину...
Пальцы рук, окаменев в
судорожном сжатии, никак не хотели разжиматься. И фыркнувший
жеребец, что стоял ко мне ближе всех, испуганно попятился, заражая
беспокойством остальных собратьев по упряжке.