– …Вседержителя, Творца, неба и Земли, видимые и невидимые…
«Невидимые – это очень страшно, – думал я, – подглядывают сзади, особенно, когда спать ложишься. Из-за этого приходится прижиматься к самой стене или даже забиваться между стеной и кроватью в щель. А «содержатель дворца»? Он, вроде, управляющего Григория Григорьевича? Тот содержит в порядке дедушкино именье, а этот чей же дворец? Бога? Надо будет спросить у няни».
Но когда няня вставала после молитвы, сияющая и просветленная, подходила ко мне с поцелуем:
– Доброе утро, Данюшка, вставай, мой маленький, – мне было совестно задавать ей глупые вопросы. Я так никогда и не осмелился ее спросить и до школьных лет оставался со своими теологическими сомнениями.
Я умывался из тазика, старался как можно более небрежно вычистить зубы и шел пить чай. Пили все врозь, кто когда встал. Позднее всех вставала тетя Маня, часов в 12. Чай все время подогревался, стол стоял накрытый, а Евлаша заглядывала в дверь и ждала, когда же можно будет убирать. К чаю полагался ситный и булочки, масло со слезинкой, сыр, яйца в мешочек. Пили чай или кофе со сливками, на выбор.
Ребята Клейменовы уже ждали меня на крыльце. Начинался мучительный выбор. Пойти ли на гимнастическую площадку – качаться на трапеции, кувыркаться на кольцах? Или на конюшню кормить сахаром лошадей? Или воровать яблоки из сада? Туда надо перелезать через колючую проволоку, это интересно; яблоки очень кислые, покупные – гораздо лучше, но брать с тарелки – это банально. Другое дело, на огороде: там в парниках молодые огурцы, сперва можно походить по рамам, не беда, если раз-другой соскользнешь и разобьешь стекло. Но огурцы под запретом, если бородатый огородник пожалуется, от дедушки влетит. Однако соблазн велик, кстати, на огороде можно прихватить палочек, выструганных для подвязки цветов. Из них выходят заготовки для стрел. Между прочим, нужны новые луки, не пойти ли в лес нарубить ореховых прутков? А еще хорошо бы залезть на вышку и походить по перилам. Они гнилые и шатаются! Лучше всего пойти на сеновал прыгать с переводов. Пока летишь – дух замирает. Только бы не хряснуться о какое-нибудь бревно, Коля, давеча, себе чуть позвоночник не сломал!
В плохую погоду можно было забраться в дедушкину лабораторию. Лаборатория была давно заброшена. Там под толстым слоем пыли стояли среди химической посуды микроскопы, лупы, точильный камень и два трехрукие спектроскопа. Шкаф был полон банок с разноцветными порошками.