Манеж на глазах у всех покрылся черно-белыми мраморными плитами.
Плиты ложились одна за другой то ли в самом деле, то ли в сознании
каждого присутствующего, стирая границы между явью и вымыслом,
реальностью и сном, манежем и зрителями. Жаль, никому и в голову не
пришло обратить внимание на стены цирка внутри перед началом
представления, потому как сейчас они оказались увешены картинами
королевской семьи, королевским гербом, на котором лев вцеплялся в
шею огромному дракону, а по краям красной ковровой дорожки, ведущей
к трону, неподвижно стояли королевские паладины, доспехи которых
вздымались в такт их — настоящему или нет — дыханию. Трудно было
поверить в то, что теперь яркий солнечный свет освещал королевский
тронный зал через большие окна замка Шаарвиль.
Сарвилл сглотнул. Иллюзия оказалась настолько реальной, что он
забыл, зачем они сюда пришли и поймал себя на мысли, что судорожно
думает, как незаметно покинуть помещение — ускользнуть в окно,
провалиться под землю. Что угодно, лишь бы не пробыть здесь ни
минуты.
— Сарвилл! — Ноэми вырвала его из мыслей.
— Я не уверен… — произнес он хриплым голосом — во рту было
сухо.
В зал зашла королевская чародейка. Да, это была Люция. Она
предстала перед всеми — или только перед странником — точно такой,
какой ее всегда ему описывали — высокая, худая пепельноволосая
бестия с осиной талией, острыми чертами лица, в черном платье,
визуально делающем ее еще тоньше и серебряным узором диадемы в
идеально прямых длинных волосах. Выразительно, ступая шаг за шагом
и отбивая каблук не только о мраморный пол, но и о взбудораженное
сердце странника, она приблизилась к королю Дордонии и получила
какие-то указания, которых было заведомо не расслышать. Она пошла
между рядов, стреляя взглядом в разные стороны, внимательно
выискивая кого-то определенного.
Ищет добровольца для фокуса? Почему бы не спросить такового с
манежа? — пронеслось в голове медведя. Именно эта мысль не
позволила ему заметить того, как королевская чародейка оказалась
совсем рядом и, обхватив ледяной ладонью запястье, потянула его за
собой. Странник повиновался и вслед за ней вышел в самый центр
тронного зала.
Навязчивая идея, будто он стоит абсолютно нагой перед всеми
ненавистными горожанами Аарда не покидала его до тех пор, пока он
не ощупал загнутые рукава рубахи, которая была обречена висеть на
нем, а не быть одетой. С облегчением поняв, что вся одежда на месте
странник поднял глаза и обнаружил вокруг себя давящие стены
Шаарвиля, за которыми, по всей видимости, и остались другие
посетители цирка.