Мое имя для человеческого уха звучит несколько странно –
Комплекс Непосредственной Огневой Поддержки Мобильной Пехоты 320,
серийный номер MD2395L12D49. Сокращенно – КОП-320. Но оно мне
нравится. Не хуже, к примеру, чем какое-нибудь Аугусту Рибейра да
Сильва Тейшейра Мораис Фильо ду Насименту. Или Ахмад ибн Мухаммад
аль-Рази. Или Иван Сидорович Федоров. Последнее время, после того,
как погибло мое тело, меня вся чаще зовут просто «Дом». Или
«Ангел».
Это Лотта, в чьем доме я живу, человеческая самка, близкий друг
человека Занозы, моего оператора и создателя. Или освободителя? Или
друга? У меня пока нет необходимой программы, чтобы разобраться в
этом.
Я называю его так по привычке. Есть привычки, которые
неистребимы. Например, когда приходит объект под кодовым
наименованием «почтальон», я по привычке подаю сигнал «Нарушение
периметра» и открываю огонь из бортового оружия. Уж больно от него
нехорошее расходится. Да и Лотта его не любит. Я-то знаю. Мой
мнемоблок не то что прежний, прямо скажем, барахло, а не мнемоблок,
но и он на что-то годится, так что я нарушителей чувствую за
километр. Но оружия у меня сейчас никакого нет, и дело кончается
тем, что почтальон просто подпрыгивает от зуммера кухонного
автомата и звукового канала визора, которые я включаю на полную
громкость. А еще я покрываю стены маскировочной окраской, выпускаю
автомат-уборщик и наезжаю на ботинки почтальона до тех пор, пока он
не покинет пределы периметра. Затем я убираю в мусорный контейнер
пучок растений, который он всегда приносит с собой. Пучок весом от
трехсот до пятисот граммов, в зависимости от вида растений. Цветы,
так он это называет. Он говорит Лотте, что у нее неисправна
домашняя система и что он может договориться с хорошим мастером.
Это он обо мне. Ничего у него не выйдет. Сергей приказал мне
следить за порядком и защищать Лотту. Я существо военное, приказ
оператора для меня – закон. Поэтому порядок на вверенной мне
территории я обеспечиваю всеми доступными средствами. Правда,
средств у меня маловато. Нет оружия, в обрез оперативной памяти, и
тупой, как валенок, процессор. Так обычно говорит Сергей. Видимо,
он не догадывается, что я запоминаю все, что он произносит. Он даже
не знает, что я зову его Сергеем, как Лотта. Вслух я обращаюсь к
нему по уставу: человек Заноза. Откуда мне знать – вдруг он сочтет
другое обращение к себе недопустимым?