– Нельзя неделями пить. Хватит, – проговорил я, прячась от
порыва. Ветер выбил слезу, и она замерзла на щеке.
– Вот это правильно, Иван Матвеевич. Очень правильно.
Олень повернул мохнатую морду на голоса. Дыхнул паром. Покосил
умными глазами. И содрогнулся. По телу пошла рябь. На шее, на
красной витой веревке, замотался колокольчик. Сейчас он не звенел.
Тоже замерз, как и всё вокруг.
Да, холод в этой стране адский, да и тишина страшная, но чертей,
простите, нет, а в колдунов и в прочую небывальщину – не верю.
Попробуй удивить меня чем-то другим, край света, а то запомню
тебя лишь вечной мерзлотой.
– Раз, два, три!
Два выстрела слились в едином грохоте. Я увидел, как пуля рвет
натянутую материю простыни и тут же получил удар молота в грудь.
Сила выстрела опрокинула меня на спину, не дав полету тела
развиться. Голова с треском ударилась об пол. Свет стал меркнуть и
туманиться. Сознание замерцало.
Убит. Не повезло.
Чужие ноги быстро приближались к лицу. Секундант противника и
врач наклонились, фиксируя факт. Я уже не чувствовал, как меня
трогают. Отхожу. Значит, отплясал своё. Обидно, как и не жил. А
какие планы на жизнь имел, куда там Наполеону, думал остепенюсь к
тридцати годам и заживу, как человек.
– Убит. Наповал, – сказал молодой прапорщик, и в этом искаженном
голосе я четко слышал нотки злорадства, ехидства и восторга. Вот
ведь, мерзавец. Пользуется положением и не скрывает своей
радости.
– Отнюдь, – доктор рвал на мне рубаху, – знатный синяк. И ребра
сломаны. Ишь, как зубами скрежещет, когда трогаю! В беспамятстве
что ли? А мы его по щекам! Какие же вы, господа, слабые и нежные
пошли – падаете от первой пули! Спасла вот эта вещица. Вот, где
пуля-голубушка завязла. Смотрите, господин прапорщик! – и он
завертел в руках записную книжку. Смятый пулей оклад по-прежнему
сверкал платиной и серебром, камни переливались, но не все.
Сознание, готовое упорхнуть, осталось в теле.
О, господи! Надо вставать!
Сейчас по второму разу стреляться.
– Бесчестье! – вскричал молодой знаменосец, щеки его покрылись
румянцем. – Закрылся от пули!
– Тише, господин прапорщик. Простое везенье. Пуля – дура,
прилетела куда захотела. Её же никто не выцеливал. На чутье господа
стреляли! Искала сердце, нашла книгу. Так. Приходит в себя. Сударь,
вы как? Вы меня слышите? Не спешите вставать. Дышать можете?