Перед тем, как она успела натянуть на себя волпи, я заметил, что
следов страшных ран нет, и кожа невинно чиста, как и вначале
истязания.
– Так, значит, тебя зовут не Тотем, а Гейду.
Девушка медленно повернула голову в мою сторону. С секунду
смотрела сквозь меня, видно отходила от процедуры, потом достала
чистую миску, налила в нее похлебку и придвинулась ко мне,
протягивая угощение.
– Дедушка говорил, что ты вернешься. Морок тебя отпустил?
Я пожал плечом. Не знаю, о чем она говорила, но чувствовал я
себя превосходно и хотел есть. Посмотрел в миску. На всякий случай
спросил:
– Без ложки?
– Это же суп с куропатками. Конечно без ложки.
– Спасибо, – сказал я и подумал, что, в самом деле, ложка для
супа действительно не нужна. – Дедуля есть не будет? Будет
петь?
– Будет петь, – эхом отозвалась Гейду, и я вдруг понял, что это
тоже не имя. Холодком обдало сердце. Оно сжалось, дернувшись. Боря
внезапный испуг, спросил:
– Долго?
– Может быть два дня. Может быть три.
– А потом?
– Потом будет есть.
– Два дня? – я усмехнулся и прикрыл лицо миской.
– Нет, – девушка серьезно покачала головой. – Два дня будет
спать.
– Хорошо у вас: поете, едите и спите.
– Зима, – лопарка пожала плечом. – Теперь время пойдет быстрее,
– и она странно посмотрела на меня. Оценивающе. С легким прищуром.
Сурово и без улыбки. Я слегка подавился супом и какое-то время не
отнимал миску от губ, думая, что она имела в виду.
Долго ловил пальцами куски куропаток. Наконец, осмелился
посмотреть на хозяйку вежи. Столкнулся с немигающим взглядом. Да,
от такой вряд ли убежишь. Да и зачем? Отложил от себя миску. Вытер
руки о шкуру.
– Так у тебя есть имя?
– Много.
– Мне нужно одно.
– Истинное?
– Любое.
– Карху.
Признаться, Гейду мне понравилась больше, но называть так
девушку, я не рискнул. Не очень красавицам нравилось, когда их
называют ведьмами, а гейду – это ведьма, перевод простой и
недвусмысленный. Хотя и «медведем» мне тоже звать ее не хотелось.
Совсем не девичье имя. Есть над чем задуматься. Что выбрать из двух
зол? Медведем сама представилась, а про ведьму уже сделал вывод я.
Ладно. Мишка так Мишка – Михайло. Или, может, Михаила?
– Тебе больно?
Взгляд ее изменился. Словно ожил. Глаза наполнились влагой.
– Теперь нет.
– Покажи, – попросил я. Она колебалась секунду, потом,
расшнуровавшись, стянула волпи, оголяясь по пояс. Мне пришлось
приложить усилия, чтобы начать рассматривать плечи.