Опять?!
Я сразу заволновался и сел, прислушиваясь. За стенами вежи
происходило какое-то движение, шум, слышались невнятные голоса и
скрип полозьев. Быстро оценил обстановку, цепким взглядом
выхватывая детали. На шкурах аккуратной стопкой лежала одежда.
Белья не было. Я потрогал свертки ткани и моментально принял
решение. Натянул на себя длинные штаны, которые сразу плотно
прилегли к телу. Одел широкую рубаху, подкатал рукава. Повседневная
одежда не выделялась расписным видом и была сработана добротно и
самодельно из простой некрашеной шерсти серого цвета. Зато сразу в
глаза бросился широкий кожаный пояс, отделанный серебряными
кружками выпуклой формы в виде маленьких полушарий. На нем висела
длинная сумка из оленьей кожи, покрытая шерстью наружу. Клапан
сумки расшит красной тканью и разукрашен металлическими нитями,
создавая сложный рисунок паутины. Рядом висит кожаный мешочек и расшитые оловянными
нитями ножны с вложенным в них ножом с дивной резной рукояткой. Я
не удержался, быстро развязал тесемки сумки, перебрал пальцами
вещи: странное огниво, трубка, кисет табака и непонятные костяные
крючки. В расшитом грушевидном мешочке обнаружилось два серебряных
рубля с мелочью. Не густо, но на полкоровы хватило бы. Улыбаясь, я
натянул глухие меховые штаны из замши, затянулся шнурком. Обулся в
зимние высокие сапоги с загнутыми носами. Натянул на себя длинную
куртку, сшитую из нескольких оленьих шкур мехом наружу.
Подпоясался. Осмотрел себя. Сапоги, обшлаги рукавов и стоячий
воротник расшиты цветным сукном. Непривычно. Слишком ярко и броско.
Сумку подвесил спереди над лобком, кошелек и ножны по бокам.
Рукавиц и шапки не нашел. Готов что ли? Я пожал плечом и вышел из
вежи. Солнце ослепило. Пока промаргивался, понял, что звуки вокруг
затихли.
У времянки стояли две упряжки оленей. Одна с узкой одноместной
кережкой*, другая с широкой, грузовой.
Дед распрямился, оставил груз в покое и молча впился глазами в
мою парадную одежду, сверля взглядом до дыр и завидуя каждой
серебряной бляшке. Семь оленей не отставали от старика, вывернув
шеи и хлопая маслянистыми глазами, разглядывали меня. Первым
задрожал вожак-гирвас*.
Карху радостно улыбнулась. Взвизгнула и подпрыгнула на месте. Но
ко мне не побежала.
Старик осуждающе покачал головой, глядя на нее и снова принялся
привязывать груз.