- Любовь не для таких, как ты, - раздраженно фыркнула она,
ссыпая золу, что извлекла из недр печи, в неглубокое жестяное
ведро. Направляясь к выходу из дома, она раздраженно заправила
выбившиеся пряди за ухо, задев при этом грязной от золы рукой щеку.
- Ну ни дать ни взять придворная дама, - усмехнулась она, выходя на
улицу.
День оказался на удивление погожим. Робкое весеннее солнышко
Аранты нежно пригревало, пробуждая северные травы ото сна.
Аккуратно зеленели луга, словно боясь, что вернется зима и накроет
их вновь толстым ледяным одеялом. Впервые за долгое время с моря
потянул теплый ветер, озорно путаясь в волосах принцессы, словно
призывая её поиграть с ним. Не сразу Йолинь заметила группу
всадников, двигающихся в сторону её дома. И уж тем более, не сразу
подумала, что они направляются именно к ней. В конце концов, кто
может приехать к ней? Дэй? Так она, наверное, не в том положении
сейчас, чтобы скакать на огромном черном мерине так, словно у того
земля под ногами горит.
Вслед за всадником на черном коне появилась небольшая группа так
же на лошадях. Вот только ни у кого из них не было совершенно белых
волос, которые развевались бы на ветру, словно снежный вихрь. Уже
совсем скоро Йолинь поняла, кого к ней привела судьба. Вот только
встречу она не смогла бы назвать радостной и долгожданной.
Северянина она узнала практически сразу. Она помнила его. Рик,
кажется, так звали Властителя, что два года назад приехал вместе с
остальными забрать её из Аира. Два жалких года прошло, а она будто
прожила целую жизнь. Столько всего произошло с тех пор. И от неё
прежней остался лишь жалкий призрак, что никак не может развеяться
в лоскутках памяти.
Девушка аккуратно поставила ведро с золой на ступени крыльца и
спустилась вниз. Ещё два года назад она не решилась бы выйти из
комнаты не одетой по всем правилам, с просто убранными волосами, в
неподобающей статусу обуви. Кто-то скажет, разве можно судить по
одежде о том, как изменился человек? Аирец всегда знает, что одежда
любого из них отражение всей прожитой жизни: статуса, настроения,
семейного положения, финансового благополучия. Только вот она
больше не понимала смысла во всем этом. Как-то неожиданно быстро её
мир перевернулся, и всё, что казалось впитанным в саму её суть с
молоком матери, потеряло значение. Вот только не все уходит
бесследно: даже если теряется все напускное, остается стержень.
Йолинь рефлекторно выпрямилась, расправив плечи. В её осанке
появился поистине царственный апломб. Взгляд вместо того, чтобы
стать кротким, стал прямым и открытым. Она больше не боялась. Она
больше не та, кто держит нож за спиной. Теперь ей не страшно
открыто смотреть на жизнь. Страх потерял всякий смысл.