Когда к Ное и ее соседке направилась
группа из четырех молодых служанок, Оника старательно делала вид,
что полностью поглощена остатками каши в тарелке и не замечает
ничего вокруг.
– Ну как, нравится дворцовая еда? –
раздалось за спиной, и влажная девичья рука сжалась на загривке
Оники. – Ходят разные слухи, почему тебя, приблуду с улицы, взяли
во дворец.
– И как такой дуре удалось добиться
заступничества господина Кристара? – визглявый голос второй
говорившей только больше разозлил и без того заведенную Онику. – Ты
здесь никто, так что не зарывайся, уяснила?
– Что здесь творится? – зычный голос
Ильги пронесся по столовой, привел в чувство накинувшихся на Онику
служанок.
– Мы всего-то приветствуем
новенькую, – ответила девушка, сжимавшая шею Оники. Рука ослабила
хватку, и стакан холодного компота вылился на ее голову. – С
пополнением нас!
Служанки удалились под одобрительные
возгласы и хлопки большей части женского общества, оставив Онику
давиться злостью. Сжимая ложку до боли в руке, она поймала себя на
мысли, что хорошо помнит эту злость, совсем такую же, которую
испытывала в преддверии нападения Республики. Испугавшись самой
себя, она встала из-за стола и поспешила в комнату, на ходу душа в
себе вспышки гнева. Ни при каких условиях она не позволит себе
опять скатиться в полную ярости бездну.
Позже вечером, в утопающей в пару
банной комнате, полной горячей воды и раззадоренных служанок,
щипающих и толкающих Онику, она раз за разом твердила себе: «Или
это, или Республика и безумие».
Отделавшись парой синяков и
выдранным клоком волос, она забралась на верхнюю койку отведенной
ей кровати. От потрепанного ночного платья, предоставленного
Ильгой, чесалось тело.
Лежа на животе, Оника взглядом
ловила звезды, изредка появляющиеся среди низких облаков. Ее
одолевали противоречивые чувства. Она радовалась, что Кристар все
еще жив, дворец не разрушен, и дни Огнедола в преддверии снежной
зимы по-прежнему спокойны и размеренны. Но радость быстро сменялась
раскаянием за жизни мятежников, которых пришлось оставить на
расправу Ордена, и за беспокойные ночи отца и Люфира, наверняка
гадающих, что пошло не так, и почему она не возвращается, пусть
даже и сама.
Отдаваясь во власть сна, Оника
пыталась предугадать, какие последствия повлечет за собой ее
вмешательство в ход времени, и не окажутся ли они еще большей
катастрофой, чем война с Республикой.