Эмир медленно провел рукой по умасленной бороде. Перстни
раздраженно звякнули о нанизанные на ее пряди золотые кольца.
Уголки губ владыки Варкаташа приподнялись в зловещей ухмылке.
- Ты смеешь назначать цену? Мне? Самые влиятельные купцы всего
мира почитают за честь подносить мне в подарок то, на что упадет
мой благосклонный взгляд, а ты, нищий оборванец, лишенный свободы и
даже не помнящий собственное имя, смеешь торговаться со мной?!
Жалкий раб! Я могу отдать твою сестру своим маджрукам, чтобы они
брали один за другим – по очереди. Десятками! сотнями! пока чресла
ее не превратятся в одну сплошную рану, и она не изойдет криками,
проклиная тебя, самодовольный глупец. И ты будешь смотреть на все
это – до самой последней минуты. Устроить это мне тоже под силу!
Если потребуется, я прикажу зажать твою голову в тисках, дабы ты не
мог отвернуться и срезать тебе веки, дабы ты не закрыл глаз. Я…
Эмир Юзух, владыка Варкаташа был мудр. Бата,
Главный-над-Шептунами, хитер и коварен. Маноло – подозрителен и
осторожен. Но никто из этих троих не сумел ни предсказать, ни
предвосхитить, ни предотвратить того, что случилось в следующее
мгновение.
Пока гремела гневная тирада эмира, светловолосый, не изменился в
лице.
Он не бросился на колени, не стал умолять Владыку о
снисхождении.
Вместо этого он просто сделал шаг назад, одновременно
разворачивая корпус, и со всего маха ударил скованными руками
телохранителя эмира, угодив точно в висок верного Маноло. Маджрук –
огромный, плечистый, способный в одиночку выйти на медведя с одним
копьем и вернуться с его сердцем – рухнул.
Он не покачнулся, чтобы затем упасть, медленно и величественно,
подобно гигантскому дереву, подрубленному дровосеком, но низринулся
разом, точно горный обвал. Только доспехи лязгнули о мраморный
пол.
А в следующее мгновение светловолосый чужак уже стоял рядом с
Батой, корчащимся от страшного удара коленом в пах. Пальцы его
скрючились хищными когтями и цепко сжимали кадык главного над
шептунами. Достаточно было сделать одно движение, чтобы верный
слуга Тортар-Эреба, его главный шпион, в чьих пухлых кулачках
сосредоточилось власти не меньше, чем у самого эмира, захлебнулся
собственной кровью.
«А ведь ему больно, хоть и евнух!» - бессмысленно отметил
пресветлый эмир, изумленно глядя на побелевшее лицо Баты.