- Посмотри сюда. – Сет сгреб бумаги со стола в сторону и
распахнул массивную книгу в тяжелом переплете, отделанном серебром
и драгоценными камнями. – Это одна из копий апокрифов Строгой
церкви. Здесь есть запись о Малом Соборе, втайне проходившем
тринадцать лет назад в Рамбурге.
- Как он оказался у тебя? Не думаю, что ты взял его в публичной
библиотеке.
- Лучше не спрашивай. Иногда я прибегаю к помощи своего
непутевого племянника.
- Джад? Он так мил, - она сладко зажмурилась. – Ты знаешь, что
пережив первый шок от встречи со мной, он трижды пытался забраться
в мою постель…
- Не ври, Мора. У Джада пунктик насчет мертвых девушек… И не
отвлекайся, прошу. Иди, посмотри сюда.
Она подошла, мягко ступая холодными ногами по таким же холодным
полированным доскам пола.
- Гм… здесь рассматривается решение Собора об изъятии всех
записей о существовании некой молодой девы, имя которой связывают с
чередой странных событий. Что такое Гений Вероятности?
- Тебе, как и многим другим, он больше известен под названием
Дикий Талант.
Зрачки Морганы расширились…
- Не может быть!
- Может.
Глава 3
ИМЕНА
(Тибур)
Тибур, сын Аккадия-Лыкодера.
Вот так вот! Имя у него все-таки имелось.
Просто тем, кто держал его в плену, знать это было вовсе не
обязательно.
А кроме имени сохранились еще и воспоминания. Вернее, их
осколки, буравящие мозг яркими образами и ощущениями. Удар по
голове, едва не отправивший его к праотцам, не только пробил череп,
но и основательно перетряхнул все его содержимое. Воспоминания
разбились на сотни кусков, не все из которых удачно состыковались
между собой. Попытки вернуть все на свои места оборачивались
приступами мигрени, во время которых ему хотелось биться головой о
стену, лишь бы унять тупую ноющую боль, поселившуюся
внутри.
Перед глазами мелькала вереница лиц, и не каждое он мог опознать
и назвать, но даже безымянные никуда не уходили. Он их помнил.
С недавних пор его жизнь сильно обесценилась. Прошлое
превратилось в зыбкое болото боли, к которому не хотелось
возвращаться. Будущего он не видел. В настоящем у него почти не
осталось побудительных мотивов для того, чтобы жить и действовать.
По сути, сохранился только один – горевший в мозгу ярко, точно
фонарь, в безлунную ночь.
Этот мотив был неотъемлемо связан с образом сестры. Вернее, с
образ