- Гилберт Кёльдерер.
Имя можно и сказать. Не такое у него известное имя, чтобы за
него убивали.
- Вы родом из…
- Из Гродниц, святой отец. Это в пограничьях Йодлрума.
- Из Гродниц, что в пограничьях Йодлрума, - повторил маленький
человечек задумчиво. – А я все гадаю, что это за акцент.
Замечательно. Просто замечательно. Только в вашем наемничьем
патенте написано, что он выдан Кёльдереру из Аусбурга.
- Гродницы это хутор под Аусбургом. Мне когда патент писали,
сказали, что происходить из города – почетнее. Меньше будут
обзывать деревенщиной.
- Что ж, допустим. Вы позволите задать вам личный вопрос, сын
мой?
«Позволите» было дежурным выражением. Никто его позволения на
самом деле не спрашивал, поэтому Гилберт подумав, просто
переспросил:
- Что?
- Вопрос, - терпеливо повторил маленький человечек. – Могу я
задать?
По затылку Гилберта словно провели ледяной рукой.
- Ээ… да, конечно, святой отец.
- Зачем вы убили барона Иеронима фон Талька по прозвищу
Бесноватый?
Скуластое лицо священника прянуло вперед и оказалось прямо
напротив его собственного. Гилберт оторопел и не нашел что сказать.
Только выдавил недоуменное:
- Я?!
Образ покойника-графа сам собой возник перед глазами: мертвец,
раскачивающий под потолочной балкой. Вытянутые ноги, посиневшее,
почти черное, лицо. Гилберту даже показалось на мгновение,
что он слышит жутковатый, замогильный скрип пеньковой веревки.
Скри-ип. Скри-ип.
Он сам не понял, почему в голову пришло именно повешение. Если
уж на него думают, это должен быть удар мечом. Причем знатный
такой, от души – в полный замах, сопровождаемый поворотом корпуса в
бедрах. Чтобы – хааак! – и от плеча до задницы, иначе Бесноватого
не успокоишь…
И холод по спине.
Что-то случилось или случится?
Уже случилось. Странный барон мертв, и обвиняют в его смерти…
Додумать Гилберт не успел.
- Вспоминаете? – тот же мягкий, слегка простуженный голос.
Гилберт покачал головой.
Это было глупо. Сказать по правде, даже сейчас, стоя на коленях,
с руками, связанными за спиной, он до сих пор не понимал всей
опасности, исходящей от инквизиторов. Во-первых, не чуял за собой
вины, а во-вторых – слишком уж привык видеть в монахах-воинах
простых храмовых служек, чья задача обеспечивать безопасность
монастырей от разбойников и заблудшей нечисти, да сопровождать
паломников.