«Какая я была дура, да! – вдруг
сказала она и засмеялась сквозь слезы. – Я думала: ты – мой, только
потому что сражался за меня с полчищами грязных мизгоров. Ссорился
с Синими ушами и Маной, когда хотел спасти меня из тяжелого облака,
да. Но нет, ты всегда играешь со смертью ради других. Ради кого
угодно, да! Всегда, да! Кроме себя самого, да! Какая дура,
да!».
Она уткнулось мокрым носом мне в
плечо. Ее слова почему-то напугали меня.
– Неправда, никакой я не супергерой.
Я подвел многих. Бросил в беде…
«Скажи мне. Если бы я была твоей
возлюбленной, ты бы оставил меня в тяжелом облаке, да? Если бы ты
влюбился в меня, то не пошевелил бы тогда и пальцем?»
Ладони у меня вспотели, губы
онемели.
– Что?
«Твоей любимой может быть только та
единственная, которую ты бросишь в пропасть не задумываясь, – Лила
усмехнулась. – У этой счастливицы самая несчастная судьба, да».
Ледяные иглы вонзились мне в виски.
Юля Юля Юля ля ля ля я я я… сгинула в нулусе. Какой паршивый
Супермен забьет болт на свою Лоис Лейн? Я?
– Замолчи, – закричал я и отдернулся
от нее. – Она мне никто, поняла? Никто! Я бросил ее, чтобы спасти
семью.
Лила нащупала мою ладонь и сжала
ее.
«Я ей завидую, да. Она настолько
дорога тебе, что ты посчитал ее неважной».
– Что за бред ты несешь?
«Она настолько дорога тебе, что ты
посчитал ее неотрывной частью самого себя»
– Что? Да как это вообще увязывается
друг с другом?
«Просто, ведь самое неважное – нет,
самое вредоносное – существо в мире – ты сам. Так ты думаешь,
да».
– Все перестань! – прошипел я. –
Хватит, слышишь!
«И ты так сильно полюбил эту
несчастную счастливицу, и в то же время так сильно ненавидел себя
самого, что и ее тоже возненавидел, да. Возненавидел самую дорогую
частичку своего сердца».
Мои глаза вдруг прекратили видеть –
ослепли от слез что ли?
– Все уже кончено! Я ее больше не
чувствую, все кончено. Поэтому прошу прекр…
«И ты бросил ее …»
– Я только хотел спасти сестру!
«…В опасности…»
– Мою маленькую сестренку! Пойми…
«…И сказал себе: Прости…
Меня сотрясли рыдания.
– Прости, Юля. В общем прости. Так я
себе сказал.
Дальше я помнил только, как Лила
обнимала меня за затылок и легонько целовала в лоб и щеки. Помнил,
как сидел с ней рядом и плакал, плакал, плакал. Помнил, как мы
молчали, а раскаленные угли шептались в очаге. Из отверстия в
потолке на нас смотрело звездное небо. Где-то там в космической
дали все еще затухала алая Т Игрил Вериате. Звездам вообще везет: у
них даже предсмертные судороги длятся вечность.